Я переключился на ауру, но расстояние для меня было еще большим, увидел только слабое мерцание, будто мыльный пузырь переливается с розового на голубой.
— Там человек на дереве и какие-то звери, — шепнул Захар, — скорее всего, волки. Обычные, светляки не трать зазря.
Метров через пятнадцать я и сам их заметил. Поляна была небольшой, не больше десяти метров в диаметре. В центре трепетал разрыв необычного для меня цвета — желто-розовый, снег перед ним пропитался кровью, а по кругу со всех сторон росли толстые деревья. Ни человеческих тел, ни монстров я не видел. Но в просветах между деревьями носились серые тела.
Три, может, четыре волка, стоя спиной к разрыву и боком к нам, рычали и кидались на одно из деревьев. Причем явно пытались достать кого-то наверху.
Я зарядил в оба ствола обычную дробь, выбрал дерево, перед которым было свободное пространство на тот случай, если волки рванут на меня, прицелился и выстрелил в скопление серых тел.
Рычание моментально сменилось на визг, волки заметались и бросились врассыпную, оставив одного истекающего кровью подранка. Я выстрелил второй раз в мелькнувший за деревьями хвост и перезарядил ружье.
— Не гони только, — крикнул Захар, — я чувствую, что там что-то еще есть.
Я оглянулся, прислушиваясь к ощущениям, и на всякий случай вынул обычные патроны и зарядил зажигательные.
К поляне мы подходили медленно, останавливаясь за каждым деревом и приглядывая за спинами друг друга. Слышали голос — кто-то жалобно просил о помощи, потом перешел на истерику.
— Помогите! Кто здесь! Скорее, эта тварь пожирает меня, спасите! Я заплачу, только скорее!
— Ты кто? — крикнул Захар, держа на прицеле дерево, из-за которого доносился голос, и махая мне рукой, мол обходи.
— Я Степка Колькич, купец… — послышался хрип, будто кто-то сдавливает мужику горло. — Шкорее…
Я выскочил на поляну, держа перед собой ружье, и чуть не пальнул от неожиданности. К такому меня этот мир еще не готовил.
На толстом дубе, примерно на двухметровой высоте, висел человек. Не совсем висел, а скорее лежал распластанный и вмурованный под кору. Несмотря на грубую корку, легко считывались все изгибы тела и даже элементы одежды. Свободным оставалось только лицо, но кора разрасталась и медленно, но верно, тянулась по шее, стараясь покрыть всего человека. Еще чуть-чуть и дышать он уже не сможет.
Я оглянулся на остальные деревья и заметил еще два нароста в человеческий размер, ближайший ко мне был недокомплект — видать, тот самый бедолага, потерявший руку.
А еще в корнях одного из деревьев я увидел раскуроченную нору с маленькими разорванными меховыми тушками. Некогда белые и пушистые с красивым мехом сейчас выглядели так, будто их в блендере нашинковали. Один мертвый зверек был покрупнее, остальные совсем еще крохотули, в ладошку поместиться могли бы.
Мать до последнего защищала потомство, мордочка вся была измазана в зеленой крови селенопсов. Эх, не повезло, что разрыв прямо с норой открылся.
— Хрр, помохи, хр, — промычал Степка, или как там его звали, и я смог оторваться от мертвых зверьков.
Что-то было не так. Точно все мертвы, но над трупиками кружило серое марево, будто души зверьков еще не покинули тело, а только-только вырвались наружу и еще не поняли, что произошло и что делать дальше.
Я бросился к разрыву, на ходу доставая зажигалку. И опять залип, глядя на вспыхнувшее пламя. Горело красиво, гипнотически красиво переливались радужные цвета, стали появляться и лопаться иллюзорные нити, шедшие к деревьям. И еще одна волна света пробежала к разоренной норе, будто качнув туда энергии.
— Эк, тебя раскурочило, — за спиной послышался голос Захара и треск ломаемой коры, — Матвей, подсоби, а то не дотянусь.
Кора на деревьях, в местах, где она наросла на людей, начала сохнуть, трескаться и отваливаться кусками. Я даже обернуться еще не успел, а со всех сторон стали падать тела на землю, в том числе и Степка, чуть не придавивший Захара.
— Да, куда ж ты прешься, увалень? — заворчал Захар, неожиданно перейдя на крик. — Матвей! Справа, там фобос! Жги его скорее, пока он силу не набрал!
Я инстинктивно отпрыгнул в сторону и обернулся на нору. Действительно, над кучей трупиков формировался призрачный силуэт маленького зверька. Но он не был черным, не тот тошнотворный мрачный сгусток, к которым я привык. Но и светлым он не был. Тьма то накатывала, то отступала, будто зверек линяет — то белая шкурка, то черная и обратно.