— Рад видеть вас лично, аль-Шафи!
Вполне ожидаемо, представителем эмира оказался уже знакомый мне Хуссейн ибн Ахмет Аль-Зафири. Помнится, при прошлой нашей встрече он усомнился в моей честности.
— Отлично, что вы приехали сами, а не прислали своего представителя, как обещали.
— Обстоятельства сложились таким образом, — произнёс я, не считая нужным пояснять ему что-либо. — Надеюсь, ваши опасения по поводу действенности моих лекарств благополучно развеялись.
— О да! Весть о том, какую неоценимую услугу оказали вы нашему господину, быстро разлетелась по нашей маленькой стране. И появилось огромное количество желающих приобрести ваши волшебные лекарства. А оставленные вами афродизиаки вообще произвели фурор среди тех, кто имел удовольствие ими воспользоваться.
— Я и сейчас привёз достаточно различных препаратов. И привёз гораздо больше, дабы вы могли оценить их по достоинству.
— Не сомневаюсь: они ни в чём не уступят прежним! Но их мы тоже проверим.
Я пожал плечами: мол, мне как бы всё равно. Делайте, что хотите.
— Да, и мне необходимо узнать. Вы владеете секретами изготовления лекарств, или вы просто знаете тех, кто их делает?
— Некоторыми владею я, а некоторыми — другие люди. Я не могу всё знать.
«Ещё как могу! Но зачем мне об этом тебе рассказывать?» — подумал я, мысленно усмехнувшись.
— Хорошо. Джабер Третий приказал, чтобы объединёнными усилиями мы создали фармакологическую лабораторию. Министру финансов уже выдано распоряжение выделить на это деньги.
— О! Это весьма радостное известие для меня. Однако если вы оборудуете лабораторию, то и все изготовленные либо синтезированные в ней лекарства также станут принадлежать вам?
— Безусловно.
— Хорошо, но что тогда с этого буду иметь я?
— Вы будете иметь процент с продажи всех лекарств, автором которых являетесь именно вы. Кроме того, мы поможем вам получить патенты на каждое из них. И все снадобья пройдут международную сертификацию. Поверьте — это очень сложно! И понадобятся все наши связи, чтобы пробиться на европейский и американский рынок. Конкуренция! — Хуссейн аль-Зафири развёл руками.
— В таком случае: могу ли я рассчитывать на разовые авторские выплаты за каждое запатентованное вами лекарство или эликсир? И сколько процентов вы готовы мне выделить?
— Выплаты будут. Я уполномочен заявить, что вы будете получать за пользование патентом на каждый препарат от пяти до десяти тысяч долларов. А если средство окажется сверхэффективным, способным исцелить заболевания, которые на данный момент являются неизлечимыми, то сто тысяч долларов. Что же касается процентных выплат, то я гарантирую вам выплату пяти процентов от стоимости каждого средства.
— Пять очень мало.
— Ммм… Мы можем предложить вам чуть больше, но не свыше десяти процентов. И то лишь потому, что вы предоставляете нам эксклюзивное право на изготовление и реализацию. В благодарность за то, что вы выбрали именно нас, а не других.
Я задумался. Вот же, блин, тут о власти надо думать, а я всё о деньгах да о лекарствах. В общем, патовая ситуация: невыгодно это мне. Очень невыгодно! У меня есть лекарства, способные вылечить разные болезни, вплоть до иммунодефицита человека. А тут какие-то копейки.
Кстати, а СПИД уже появился? Не помню. На дворе 1984-ый, но информации о СПИДе и ВИЧ я пока не встречал в новостях. Да я их, собственно, и не смотрю почти. Всё больше по горам скачу, как горный козёл. Так как же мне выйти из этой патовой ситуации? Нужно выкручиваться.
Всё это время аль-Зафири терпеливо ожидал моего решения.
— Мне надо обдумать ваше предложение и телеграфировать в Аддис-Абебу.
— Разумеется. Поступайте, как вы считаете нужным.
— Тогда отвезите меня на телеграф. За это время я всё взвешу и приму решение.
— Хорошо.
Хуссейн вызвал машину, и меня отвезли на телеграф, где я отбил телеграмму Фараху на английском:
«Готовься стать работником международной лаборатории тчк я решил вопрос тчк готовь людей и средства тчк начинаем работать тчк условия прежние тчк хвала небу тчк».
Отбив телеграмму, я не стал ждать ответа. Он, собственно, не особо меня интересовал. Но ведь надо же показать свои сомнения и работу. Пусть не думают, будто я как Герасим на всё согласен. Но они и не думали. Пока я ездил на телеграф и обратно, прошло два часа и настало время обеда.
— Пойдёмте, пообедаем, — обратился ко мне аль-Зафири. — Говорят, сытому человеку думается намного лучше, чем голодному.