– Пошел в ресторан!
Митька на него и показывает:
– Вот этот самый не хотел настоящую-то машину дать, а почему? Сам пользуется! Не сеет, не жнет – машину вертит, и ему машина все предоставляет!
– Какая же такая машина? – заинтересовались мужики.
– А вот какая! Митька отвел их на мостовую, показал вывеску:
– Вот читайте: Сельмаш-трест. Вот он ее и вертит!
Поняли мужики, почесали в затылках:
– Сел, маши, трескай! Хорошая машина! Вот бы нам такую! Э-эх!..
Изобретатель
Сколько на свете всякой машины придумано – страсть! И все, читаешь, американцы да немцы всякие орудуют, а нет того, чтобы наш брат изобрел. А почему?
Потому, что ихнему брату это легко дается: выдумал какой ни на есть винтик к машине, – и хватит: сыт, пьян и нос в табаке. А у нас – не так. У нас башка нужна. И такая башка, что никакому немцу не выдумать.
Был у нас один башковитый. Пошел как-то в поле, – видит – жнейка! Другому хоть бы что, – а ему не терпится.
– Ежели, – говорит, – сюда рычажок, сюда винтик, а вот в это место хреновинку, так цены машине не будет!
– Ладно, говорим, орудуй!
Вишь ты, ему показалось, что немецкая машина нечисто жнет. Башка!
Что ж дальше? В Америке там это просто: делай свою хреновинку, тащи на завод – и конец. А у нас не так. У нас, коли по этой линии пошел, изобретай дальше!
Он и пошел тут изобретать: первым делом чертеж требуется: чертеж не шутка, коли бумага есть, – а на ту пору нигде бумаги не сказалось.
Немцу бы тут и крышка, – а наш парень вывернулся – бумагу изобрел! С березы кору содрал, расправил, – и готова бумага. Вот тебе и вторую штуку придумал!
Пошло письмо в город, сидит он, ответа ждет. Ждал таким манером чуть ли не год, – известно, волокитность всякая, – а все-таки дождался: поступает к нему бумага с печатью:
– Пришлите модель, ваш чертеж непонятен.
Изобретай модель! Для модели железо нужно, – изобретай железо! Он и железо изобрел, – голова! Ночью с кооперативной лавки с крыши один лист снял, ночным же манером с паровоза гайку и трубочку, – глядишь – и модель готова.
– Скажешь, – все?
Для немца какого-нибудь, может, и все, а для нашего брата – с полдела. Ты пораскинь умом, как бы такую штуку в город свезти, если билета не укупишь? Понятно, в Америке там это просто, – сел в автомобиль и был таков, а у нас и на этот счет надо аппарат придумать. И придумал!
Из ремней аппарат соорудил – и такой полезный аппарат, диву даешься! Ремешки крест на крест идут, из сыромятной кожи, – сам кожу-то изобрел. Этим самым ремнем прикручивай себя к любому вагону, хошь первого, хошь второго класса, и – жарь в город.
Прилетел на своем аппарате в город и модельку привез. Идет в одно место, идет в другое, – его в третье шлют. Он в третье, – его в четвертое гонят. Видит, а сапоги-то разваливаются, не выдержат такой ходьбы. Вы думаете, – ему крышка? Нет. Он и сапоги изобрел. Железом подметки подбил, – мало ли в городе железа, – и ходит.
Сколько он там ходил, – неведомо. Только прилетает на своем аппарате назад с той же моделью, сильно задумавшись.
– Что с тобой? – спрашиваем.
– Да вот, говорит, изобрел, очень все хвалят, а одной вещи не осилил.
– Какой такой вещи?
– Толкача, чтобы свое дело в ход толкать.
– Верно, говорим, надобен такой толкач! Ох, как требуется! Думай, говорим, выдумывай!
И зачал он думать. Год ходит, – думает, два года ходит, – думает, построил самогонный аппарат.
– Это, спрашиваем, что такое?
– Это, – говорит, – аппарат деревенские власти толкать, и какое бы, – говорит – к нему приспособление сделать, чтобы для города годился?
Измаялся весь, а не придумал: ума нехватило.
Н-да, у нас не Америка какая-нибудь, чтобы так себе: тяп-ляп, и готов корабль! У нас башка нужна. Да и не одна башка, – две башки и то, пожалуй, мало. А с одной башкой лучше в такое дело не суйся!
Путаница
Ну, ребятки мои, уж и дела ноне пошли! Что творится – не знаю.
Был я в городе. За справочкой ходил. Захожу в канцелярию.
– Где бы справочку получить?
– Вон, – говорят, – там секретарь.
Я гляжу во все стороны, где секретарь – не вижу. Мне показывают.
– Это, говорю, секретарь? Так ведь он же, говорю, девка!..
– Молчи, старик. Какие у тебя дела?
Я ей говорю и то и се. Она слушает, не разберет.
– Надо, говорит, к председателю.
– Вот, хорошо. То ли дело с мужиком говорить, не умею я с этим женским сословием. Иду в ихнюю комнату, смотрю – председателя нет. Баба там какая-то сидит.