Некоторые уверяют, что как раз в этот момент и был произведен выстрел, и вслед за выстрелом виден был будто бы «огнь» над тем местом, куда опустился незнакомец. Смельчаки, по некотором раздумьи, последовали за незнакомцем, но, несмотря на тщательное обследование двора, оказавшегося, к крайнему недоумению обитателей Ошпыркова, двором купца и церковного старосты Панфила Пивоварова, отыскать незнакомца не смогли: он как бы сквозь землю провалился!
Через полчаса прибыли на место происшествия представители власти – начальник милиции товарищ Пшонный, милиционер Швыбдик и агент местного уголовного розыска товарищ Черномазый.
Взором их представилась следующая картина: на улице Карла Либкнехта, неподалеку от реки, стояла «тысячная толпа», и посреди ее – известная нам Анна Коленкина, которая размахивала над головой башмаком и кричала:
– Я тебе! Погоди, я тебе!
И толпа вслед за ней повторяла:
– Мы ему! Погоди! Мы ему! – выражая тем сочувствие горю злосчастной вдовицы.
– Р-разойдись! – закричал товарищ Пшонный.
– Р-разойдись! – поддержал Черномазый.
Но толпа упорствовала в намерении не оставить без борьбы завоеванных ею позиций. Тогда представители власти, протискавшись к женщине, спросили:
– В чем дело?
Но женщина по-прежнему кричала:
– Я тебе! Погоди, я тебе! – размахивая башмаком уже перед самым носом товарища Пшонного.
– Мы ему! – поддержала толпа – и тогда представитель власти выхватил револьвер…
Все очевидцы уверяют, что именно в эту минуту раздался револьверный выстрел, и даже некоторые из них склонны полагать, что этот выстрел был и остался единственным, раздавшимся в этот день на улицах города Ошпыркова, а что двух предшествовавших не было. Но как бы то ни было, именно выстрелом началась знаменитая ошпырковская эпопея.
Церковный староста Панфил Пивоваров ничего не знал о происходивших около его дома событиях. Спокойно пил он чай, и когда заканчивал десятый стакан, раздался вышепоименованный выстрел.
– Господи прости и сохрани! – прошептал он и перекрестился.
В тот же момент по коридору зашуршали чьи-то босые шаги, и торопливо открытая дверь впустила того самого незнакомца, который так ловко увернулся от настигавших его преследователей. Незнакомец был крайне взволнован, еле дышал и вытирал с разгоряченного лица крупные капли пота.
– Ну как? – спросил Пивоваров, поставив перед незнакомцем стакан чаю.
– Форменное скотство! – отвечал тот. – Неужели не могли предупредить бабу!
– Кто же тебя просил связываться с бабой? – солидно возразил Пивоваров. – А что это стреляли? Не в тебя ли?
– В меня-то нет, а только…
Тут незнакомец передал известную нам историю с погоней на улице Карла Либкнехта. Пивоваров задумался.
– Так-таки ничего и не довелось? Ах, господи, господи… Ну так мы подойдем с другого конца… Я тебя к одному человеку пошлю – только чтобы с бабой – ни-ни!..
Но мы не имеем права подслушивать дальнейший, уже совершенно таинственный разговор и вернемся к оставленной нами героине.
Зритель, если бы таковой был, мог бы увидеть, как несчастную женщину провели в комиссариат, в сопровождении милиции, как арестованную. Вслед за нею шла и толпа, но ни одного человека из этой толпы не впустили в самое здание: милиционер Швыбдик закрыл дверь и властно приказал:
– Р-разойдись! – после чего толпа медленно разошлась, обсуждая происшедшее событие. Не имея достоверных сведений, толпа изощрялась на догадки, и некоторые весьма уважаемые, особы – во главе с диаконом соборного храма Богоявленским – утверждали, что бес – а что именно за бесом гналась несчастная Аннушка, было всем известно – ни в коем случае в руки милиции не дастся – «сами выпустили на себя и пеняй!» – и ставили появление бесов в связь с надруганием над святынями храма. Другие полагали, что милиция сама напустила бесов, чтобы означенная нечисть мучила верных христиан, из коих Аннушка была чуть ли не первой – конечно, после Панфила Пивоварова, – и теперь ее отвели в комиссариат, чтобы обвенчать там насильно по советскому обряду, при чем высказывали маловероятное предположение, что именно с бесом ее и обвенчают!
Но в действительности дело обстояло проще. Побыла Аннушка в милиции не более получаса и за это время успела рассказать, что обувала она башмаки – и вдруг слышит шум в огороде. Выскочила она с башмаком в руке, закричала. А он как прыгнет! Да как понесется! Что твой огонь!
– А вы знаете этого человека?
– Будто бы похож на одного, – да не знаю… Только нет – не человек это!