И почему это так, товарищ председатель, что одному все с рук сходит (Бабкин), которые и магазин открывают на народные денежки, как воровали, – а я в инвалидном доме, и нет мне никакого преимущества, что пострадал, и вот зима, и я босый, голый и голодный. И еще про меня говорят – под суд! – когда у самих полный произвол (это в инвалидном-то доме), и там творятся гнусные безобразия, и я скажу: женщины там рожают детей!
Обратите на это внимание, товарищ председатель, и я вам буду писать, что незаконно, и прошу мне выслать ценной посылкой (теперь и на почте украсть могут) три пары белья, и фуфайку, и брюки, и пиджак, и шубу, и шапку, и еще что по вашему усмотрению, как всего лишился, защищая рабочую власть.
И как не могу я жить в инвалидном доме безо всякого преимущества, то прошу мне способие или службу, а я к тому же сочувствующий и пострадал за убеждения из второго класса, будто за неуспешность, – а Бабкин разве больше учился, когда его вместе со мной за то же самое выгнали, а служит!
И если не оставите моей просьбы, буду вам пролетарски благодарен, как честный инвалид.
Павел Чуфыркин.
Дорогой редактор, разъясни мне мое недоразумение, как я ничего не понимаю, и только что ж от станка, почему это наша советская власть об нас не заботится, которые с холоду-голоду дохнут на советской платформе? Разъясни мне всю правду, наболевшую в моем сердце, как другие хорошие слова говорят и без дела (это которые с трибуны), что «все наше», а рабочему пролетариату (инвалиду!) нет никакого преимущества и даже из инвалидного дома выгоняют (где же все наше?) будто бы за скандал!
И какой же это скандал, если меня же побили и руки скрутили и били по спине кулаками и по голове, да еще кричат (это Бабкин-то), что я мошенник (когда сам такой) и будто притворяюсь паразитически жить в инвалидном доме (очень мне надо!), а сам нажрамши в дверь не пролезет (что толстый), а меня ограбили!
И еще упрекает:
– Я тебя в этот дом определил, а ты безобразишь! Мне, говорит, за тебя стыдно!
Это Бабкину стыдно! А не стыдно инвалида оставить на произвол судьбы, когда говорено все вместе, а у самого и магазин и дом, а я весь обокравши! Я и отвечаю:
– Если пьянствую, так на свои деньги, и ты мне не указчик! И не старый теперь режим, чтобы глотку зажимать рабочему человеку!
А он на это:
– Ухо тебе оглушили и язык отрежут!
Это он к тому, что я про него много знаю и боится! А почему мне язык отрежут, а которые с трибуны кричат «все наше!» не отрежут, когда все буржуйное, а честный рабочий (инвалид!) без пропитания в жизни!
И как так «все наше» (разъясни мне, как только что от станка), если один в буржуйном дому живет, а другой (инвалид!) без крыши, одному в дверь не пролезть (что толстый), а другой (инвалид!) и ноги лишился за советскую власть, одному взятки и воровство, а другого (инвалида!) за то же самое неправильно выгоняют! А разве не всякому жить в удовольствие, если наша власть?
И как это говорят «все наше», если пошел честный пролетариат, например инвалид, в сыквинский исполком, чтобы пособие и одеться, а там везде присосамши!
– Ты, говорят, мошенник, и на глаза не показывайся!
За что же я, говорю, мошенник – за то, что ноги лишился, а кто день-ночь в ресторанах пьет, так тот не мошенник? Если ограбили кого – мошенник, а кто с рабочего шкуру дерет – так и не мошенник?
И про кого, говорю – такие же рабочие и коммунисты, позорят только святое имя, а ты терпи!
А они мне:
– Ты, говорят, насчет этого язык покороче! А мошенник за то, что у церкви нищенствуешь и все на пьянство!
Значит и у церкви не кормись при такой беспомощности и безработный! Куда же тогда голову преклонить? А они еще и над церковью надругались и святые иконы ограбили – это для того, чтобы Бабкину магазин открывать?
Так я говорю, – а они мне:
– А зачем ты сказал, что исцеленный, когда был на одно ухо глухой, а сказал – на два?
А уж это скажу, что правда. И мне за то столько добра насыпали (что, значит, чудо), что советских денег в рядне не снесть, и муки, и во что одеться – а от вас что? Ноги обил просивши! И почему, говорю, батюшку в тюрьму посадили – это за то, что защитник обездоленного пролетариата? Как можно такое терпеть?
Все сказал, потому что правда! А они мне:
– Убирайся, – говорят, вон!
Вот какое награждение и это за все заслуги! И если, как говорят, обман (это чудо-то), то и все обманом живут, а инвалиду почему нельзя, какое ж ему тогда преимущество?
Опишите все это в газете – такие несправедливости и я сам бы сказал, что обман, если бы пособие или службу, как я просил, а то у церкви сижу, будто, бы нищий – довели до чего!