– Не могу, – говорит; встал и пошел в уборную. Тем его бы в покое оставить – так нет! Он идет, и те идут, и каждый шаг по часам отмечают. Не стерпело рабочее сердце:
– Вы, говорит, кто такие?
– Мы и есть «нот»…
– Ах, так это вы, такие-сякие, прах вас побери!
Те – в амбицию, и Семен в амбицию, те – матом, Семен бабушку вспомнил, те – кричат, Семен кулаками машет. Как да что – тут не разберешь, только вбегает он растрепанный и глазами ворочает… А те за ним.
– Уйду! – кричит Семен. Бросил все, да домой.
А я боюсь, что как ко мне привяжутся – на руку я больно скор – вот что… Ну, да ничего – пронесло… Ушли, голубчики… Собрались мы тогда в пивной, – тут же у завода пивная-то:
– Не можем терпеть такое издевательство. Мы, говорим, всех победили и на всех фронтах, а тут какой-то разнесчастный империализм… Не хотим!
Первым делом на другой день – плакат по-боку, вторым делом – дождались человечков этих, – и их по-боку! Не хотите, говорим, честью, так на тачке вывезем. Испугались тачки-то! Да… А нас в завком вызывают, а оттуда к директору:
– Из-за чего буза?
– Из-за империализма…
Семен тоже пришел:
– Не желаем у иностранного капитала под подметкой сидеть – и кончено!
Он, конечно, вилять. Плел чего-то, плел, – что это не иностранный капитал, а наш собственный «нот», да и на нашу же общую пользу… А мы одно – не хотим! Мастера вызвали, а тот только моргает…
Ну, думаем, крышка! И верно – Семена за бузу в другой цех перевели, мастера сместили. А мы как опущенные ходим, – какая уж тут работа! Думаем – придут эти самые человечки, так мы их теперь распространим… Да… Вот какие дела-случаи… Ты спрашиваешь, как же кончилось? Ясно! Пролетариат, как всегда, победил и на этот раз, с тех пор мы об ноте и слыхом не слышим, да… А ты что думал? Разве иначе можно? Силища-то у рабочего класса – во! Справимся!..
Друг председателя
С тех пор, как Пантелеева выбрали председателем уисполкома, Петька Вихлюшкин таким сделался – не подступи! Чуть что:
– Поеду к председателю!
– Ну?
– Вот те и ну! Да мы с ним в Питере за одним станком работали! Самый первый друг, можно сказать. «Не пей, – говорит, – ханжу – ослепнешь!» Это он мне говорит!
– Голова, небось!
– Голова! «Петька, говорит, друг, – он меня всегда другом величал, – завтра меня ловить придут – я у тебя ночую». Вот какие дела!..
И Петька голову вверх.
Такая про Петьку слава пошла – небось, и самому Пантелееву такой славы вовек не добиться!
Тягались в то время Брякушинские мужики с Визгалинскими из-за клина. Присудили в пользу Брякушинских – а те на своем стоят. Дошли до уездного исполкома.
Ездили Брякушинские в исполком, три дня канителились, и ничего не вышло.
– Оно, конечно, добились бы, да не знаешь, к кому обратиться!
– Рука нужна! Без руки в городу не обойдешься!
– То-то же рука!
И решили обратиться к Петьке:
– Выручай! ты там свой человек – а как жена у тебя с нашей деревни – значит, нам свойственник… Расходы, что нужно, заплатим…
Петька, не долго думая, согласился:
«Поеду на мирской счет, да и с приятелем увижусь»…
В город приехал – прямо в исполком.
– Где председатель?
– Вы по какому делу?
«Дай, думает, скажу, что свой человек»…
– Знакомый я… Он меня знает…
Посмотрели на него подозрительно:
– Знакомым вовсе не велено… в расписании нет…
– В каком расписании?
– А вот – смотрите!
На стене и расписание висит.
– Сегодня что? Понедельник? Ну так вот – сейчас 10 часов, он секретаря принимает до одиннадцати, от 11 до 11½ – отдел управления, от 11½ до 12 – упродкомиссара…
– А частных лиц когда?
– Частные посетители с двух до трех… Только это которые по делу, а вы без дела, видимо..
– Как без дела?
Дождался двух часов. Очередь. Записался, прождал свое время – и, наконец, впустили.
Пантелеев Петьку сразу узнал.