Утром жена спросила.
– А вина-то купил? Сегодня гости будут.
– Зачем же вино? – ответил Андрей. – Ведь я пить бросил.
– Ты бросил, а люди-то разве бросили? – Надо купить, а не то осудят.
– Верно, что осудят, – согласился Андрей и пошел в кооператив за водкой.
Вечером были гости. Андрей долго отказывался от вина, уверял приятелей и родственников, что он теперь бросил пить, но те не соглашались:
– Как же так, рюмочку-то, – говорили они.
– Курица и та пьет, – указывали другие.
– Пей за столом, не пей за столбом, – напоминали третьи.
Четвертые прямо грозили уйти, если хозяин с ними не выпьет. Наконец, и жена разрешила.
– Ну, выпей, Андрюша, одну рюмочку – что уж тут. Гости ведь!..
Андрей выпил одну рюмку, выпил и другую. Никто не упрашивал его больше, но он уже по своей инициативе выпил третью и четвертую. Напившись, гости шумели, ругались, не давали спать ребятишкам, забросали чистый пол окурками и, наконец, ушли. Андрей лег спать и проснулся с головной болью.
– Выпей рюмочку, – сказала жена, – да иди на работу.
После рюмки в голове просветлело. Андрей оделся и пошел на завод.
– А тебя поздравить можно, – сказал ему мастер. – Давно ты за племянника просил, а сегодня ему место вышло. Значит, с тебя сегодня – могарыч.
Делать нечего, Андрей согласился. Вечером в пивной сидели: Андрей, его племянник – мальчишка лет пятнадцати, мастер и еще один товарищ с завода. Пили пиво пополам с водкой. Пил и племянник.
– Пей, – говорили ему, – курица и та пьет.
– Ну как для такого раза не выпить?
Андрей вернулся домой пьяный. А на завтра тот самый товарищ, с которым вместе сидели в пивной, пришел на работу в новом пальто.
– Спрыснуть надо, – сказал кто-то.
– Разве ж я отказываюсь, – ответил он – Так уж заведено.
Вечером опять сидели в пивной. Андрей быстро охмелел и, стуча кулаком по столику, рассказывал приятелям:
– Берите с меня пример, – сказал, что пить не буду – и не пью. Четвертый день не пью.
Но ему никто не поверил.
Через неделю, возвращаясь с пирушки, устроенной по поводу небольшой прибавки, Андрей остановился у громкоговорителя.
– Объявляем поход против пьянства, против неграмотности, против грязи, – гремела труба. В пьяном мозгу Андрея зашевелились старые мысли.
– Пьянство губит нашего брата, да, – думал он – только ведь я не пью. Разве ж я пью? Пошел я за это время хоть раз в пивную? Нет! Положим, каждый день в пивной сидел, а почему? Потому что нельзя иначе. Заведено так. Порядок такой. А сам – ни-ни! Капли в рот не беру. А неграмотность – это верно. Грязь – это правильно. Мы поход объявим. Да…
Жена Андрея как раз мыла пол. Посреди комнаты стояло грязное ведро с помоями, и она, подоткнув подол, терла песком половицу.
– Ну, и грязь развела, – недовольно сказал Андрей. – Для чего грязь? Чего ты тут набрызгала? Вот тебе!
И, ударив ногой ведро, разлил грязную воду по всему полу.
– Столько лет живешь со мной и неграмотная, – продолжал он. Садись грамое учиться – ну! Иди сюда!
И схватив жену за ворот, сильно тряхнул ее, усадил за стол и, показывая пляшущим пальцем на газетный заголовок, повторял:
– Читай, такая-сякая. Это – П. Это – Р. Это – А. Да чего же ты молчишь, ты этакая! Читай!
И закончил поучение увесистым подзатыльником.
Неопалимая
Витневский гражданин Пташкин поехал в город продавать два воза ржи и вернулся домой с полной телегой «гостинцев».
– Чего привез-то? – спросила жена, – на платье-то не забыл купить, как говорила?
Пташкин усмехнулся.
– Тут получше платья…
– Да не забыть сказать – на пожарную машину деньги собирали – осталось у тебя что, а то вечером придут!
– Машина! Я такое привез, что получше машины! Так и скажем, что нам машины не надо!
Жена пощупала воз:
Аль дров купил? Будто доски какие!
– Доски! Все бы такие доски…
Принесли в избу, развязали узлы – баба так и ахнет:
– Иконы! Да ведь и в церкви столько нет! На что они тебе?
– Ты, баба, бога не гневи, – возмутился Пташкин, – коли арапника боишься… Ты послушай, какие иконы-то!..
И, развертывая узлы, Пташкин начал объяснять про каждую икону:
– Вот это Пантилимон-целитель – от хвори и худобы… Власий – от скотьего падежа… Фролы и Лавры – видишь тут сколько их угодничков-то?
Пташкин показал икону, сверху донизу наполненную снятыми с самыми разнообразными бородами.
– Это все Фролы и Лавры… Направо – Фролы, налево – Лавры – от лошадиных болезней… Божия матерь Покрова – от несчастия всякого покрывает… Георгий – победа и одоление над завистником и супостатом… Это я про Еремку – Еремка мне все грозится – так от него икона поможет…