– Заметят! Что вы делаете!
– А кто же передовую читает? Впрочем, как хотите. Вы пишете об английских делах, мы их переделаем на итальянские. Дайте карандаш.
Я, подчиняясь гипнотическому влиянию неожиданного помощника, передаю ему карандаш. Он, не торопясь, заменяет в статье слова «английский» словами «итальянский».
– Видите, совсем новая статья. Даже кому вздумается прочесть, ничего не заметят. Теперь телеграммы.
Быстро скользя близорукими глазами по вчерашнему номеру газеты, он вырезает десяток телеграмм.
– Мы так сделаем: «Предательство социал-вождей» перенесем из Германии, ну, скажем, в Бельгию. «Забастовку в металлургической промышленности» – в Германию… Во Франции устроим снежный занос.
– Позвольте.
– Чего там позволять. Что вы думаете, вашу газету будут во Франции читать? Вот вам первая страница. На эту страницу вниз – фельетон. Я сам сейчас напишу. Впрочем, зачем писать, – у меня в кармане десяток. О местном базаре. правда, города Тулы, – ну, да и у вас такой же.
Я сидел, моргая глазами, и на все соглашался. На вторую страницу вклеили старую речь Молотова, на третью – отчет о каком-то съезде не то нынешнего, не то прошлого года, при чем мой помощник ежеминутно уверял меня, что прошлогоднее всегда свежее.
– Ну, а местная жизнь? – ехидно спросил я.
– Местная жизнь? – не задумываясь, ответил он – да ведь это самый легкий отдел! Мы его так составим, что он заиграет. Есть у вас телефонная книжка?
Я молча подал ему телефонную книжку. Он быстро перелистал ее, останавливаясь на названиях заводов, фабрик и мастерских.
– Прачечная Завитушкина – пишите, а я буду диктовать:
«Долго ли наши хозяйчики будут эксплоатировать трудовые пот и кровь рабочего класса в виде прачек, задыхающихся от условий охраны труда, заставляет работать по шестнадцати часов в сутки, а на наши заявления отвечает: „Выброшу вас на улицу – будете знать“». Подпись: «Прачка Кузьмина». Нет, лучше просто – «Работница».
– Позвольте, – возразил я, отрывая карандаш от бумаги – а если.
– Что если?.. Вы думаете, что ваш Завитушкин такой уж замечательный человек, что не эксплоатирует рабочих?.. Пусть почешется, ничего… Ситценабивная фабрика имени товарища Калинина… Заголовок: «Когда же исправят вентиляторы. В таком-то отделении» – сделайте пропуск для отделения, после справимся – «рабочие задыхаются от пыли. где исправить прежде всего вентилятор – в таком-то отделении, или голове старшего мастера.» Видите, даже с крепким рабочим юмором заметочка.
– А если у них. – пытаюсь слабо возразить я.
– Пусть почешутся. «Металлургический завод. бак с кипяченой водой». – «Хороши также порядочки в механической мастерской в отношении снабжения инструментом. купленные администрацией», – спросите у наборщика, что именно там может быть куплено, – «оказались негодными, и в то же время заплачена такая цена». Вот вам и рабочая жизнь. Теперь коротенькие заметки под названием: «В три строки». Ну, тут уже мелочи. «Когда же прекратится хулиганство у пивной номер два»'. «Клубная работа хромает на фабрике». «Следует заглянуть саннадзору в столовую номер четыре».
И на мои сомнительные покачивания головой неизменно возражал:
– Пусть почешутся. Вы против того, чтобы саннадзор заглянул в столовую? А еще редактор. Да вас завтра на руках будут носить. Успех будет. небывалый.
Я, признаться, побаивался небывалого успеха, А он все строчил и строчил.
– «Жизнь деревни». «На праздниках». Посмотрите календарь. «В нашей волости зарезано трое.» – «Преследование селькоров». «Пришли машины, а запасных частей нету. винтика в головах». – грубый крестьянский юмор. Подпишите: «Селькор Глаз».
Через двадцать минут и четвертая полоса была закончена, не забыт даже отдел происшествий, при чем на Глазовской улице оказался раздавленный мальчишка, а на Пролетарке кража вещей из квартиры. Объявления, подпись ответственного редактора, – и газета готова.
Неожиданный помощник исчез с пятьюдесятью рублями в кармане и с неизменным:
– Пусть почешутся.
А я остался один со своими горькими размышлениями. Но что лучше, думал я, не выйдет газета совсем или выйдет в таком виде? Если не выйдет – скандал, а если выйдет. опять скандал? Почему я не смогу сослаться на репортера? Пьяница известный. Пусть почешется.
Ночь я спал очень плохо. Мне снились всякие неожиданности. Администрация фабрики привлекает меня за клевету в печати, комитет рынка, который я обвинил в нерадении к очистке мусора, тоже жалуется на меня в исполком, все эти многочисленные хулиганы с фамилиями Иванов или Петров – тоже стоят под окнами редакции и грозят мне кулаками: