– Не под-хо-о-оди-и-и! Убь-ю-ю-у-!!!..
Барышни чуть не упали без чувств, но помощник бухгалтера Кротов не испугался: он положил руки на живот и, мерно покачиваясь, захохотал сначала тихо, потом громче и громче, как смеются умалишенные.
– Я – первый комик! – добавил он в объяснение.
Все были в восторге.
– Очень хорошо, – сказал культпросвет, – только ни одного рабочего.
– А отчего же, – возразил комик, – мы нисколько…
– Пусть идут, – с величественным жестом добавил трагик.
На следующем собрании двое рабочих скромно примостились у стенки.
В драматическом деле самое трудное – выбрать пьесу.
– У нас артисты были, – сказал культпросвет, – так, понимаете, ставили такую дрянь! «Страсть-злодейка», «Невинная жертва страсти», «Кровь за кровь». Рабочие недовольны были.
– Ну, мы этих пьес не будем ставить, – возразил трагик.
– Революционный репертуар, – добавил комик.
– Я уж на вас полагаюсь, – сказал культпросвет и ушел.
Начались разговоры о пьесе.
– Не знаете ли вы что-нибудь этакое. революционное, – начал комик, – и чтобы сильно комическая роль.
– Да надо подыскать такое. революционное и трагическая роль. – заявил трагик.
– И чтобы обязательно героиня была женщина без сердца, – добавила одна из барышень.
– И одна инженю-кокетт! – сказала другая.
– Все, все будет, – утешил трагик. – Вот у меня список рекомендованных пьес. «Борцы коммуны». Ну, это не пойдет – без интриги и обстановочная. «За свободу», революционная пьеса в трех актах.
– Там комической роли нет, – возразил комик.
– Оставим. «Забастовка» – три картины из рабочей жизни.
– Я знаю, – сказала барышня, – там нет героини.
– Оставим.
Перебрали весь репертуар, – нет подходящих пьес.
– Не пишут наши революционные драматурги, – придется из старого что-нибудь, – предложил комик.
– Придется из старого, – согласился трагик. – Знаете что: у меня есть хорошая пьеса – «Жертва любви». Превосходная пьеса!..
– А она современная? – попытался возразить один из рабочих.
– А мы ее подновим!.. Да-с!.. «Жертва революционной любви». Там, например, в одном месте он говорит: «Я готов положить свою жизнь за царя», – это действие во время войны, а мы заменим: за революцию! Да? Зачитаем, что ли?
Вторая трудность – распределение ролей. Понятно, главные роли взяли комик, трагик и женщина без сердца. Кокетливую горничную согласилась играть инженю-кокетт; оставались такие неблагодарные роли, как старая бабушка героя, которую вывозят в качалке и которая не слышит и не видит, лакей и мужик, который только кланяется в третьем действии и говорит:
– Очинно вам. век буду бога молить.
С мужскими ролями справились скоро: оба рабочих были поставлены на эти роли, причем сделали уступку: мужик не говорил: «буду бога молить», а только: «очинно вам». Но с бабушкой положение вышло катастрофическое: оставшаяся без роли барышня ни за что не соглашалась играть бабушку:
– Я, – сказала она подруге, – и платье себе сшила, белое в красных розах, как раз для сцены; такое декольте и вдруг – бабушка! Ни за что!
– Вас, может быть, возраст смущает, – нашелся комик – мы можем изменить… Тут у нас бабушка 62 лет… Скажем так: Анна Петровна, ее бабушка, двадцати пяти.
– Двадцати одного, – запротестовала барышня.
– Ну, двадцати одного, нам-то что, – согласился комик.
Роли были распределены.
День спектакля. Зал театра фабрики «Трудовая Заря» переполнен. За сценой неопределенный гул, туда носят какие-то лестницы, лампы, оттуда слышатся душу раздирающие стоны. Загримированные актеры перебегают через зал, выглядывают из-за занавеса. Девять часов, – публика заметно волнуется, требует начинать.
– Вы постарайтесь, – говорит культпросвет трагику – мне некогда было, я и репетицию не просмотрел.
– Не волнуйтесь, не подгадим, – отвечает трагик. Он в гриме напоминает пьяного тигра, и костюм у него тоже под тигра – полосатый, сюртук не сходится на груди.
Культпросвет говорит перед началом спектакля речь:
– Товарищи, перед вами революционная пьеса. Как называется? А?.. Революционная пьеса старого режима: «Жертва пролетарской любви». Исполняется силами нашего драмкружка.
Аплодисменты.
Наиболее возбудившими внимание публики местами были следующие:
– Позови бабушку, Варя, – говорит женщина без сердца горничной инженю-кокетт.
Та уходит. Женщина без сердца говорит монолог по пьесе: «Эта несчастная старушка! Она потеряла зрение и не видит горя, которое раздирает мое сердце. Она потеряла слух и не слышит моих рыданий! Она так стара, что не может передвигаться без посторонней помощи». – объясняет она зрителям.