Часа два я. следил, как проситель переходил от стола к столу и всем и каждому терпеливо излагал свое дело с самого начала.
– Я хожу шесть лет – говорил он, – прошел пять тысяч верст, износил десять пар сапог, я не могу работать, я принужден жить подаянием, и я умру с голода, если не получу, наконец, пенсии…
И везде и всюду его рассказ производил одно и то же действие: улыбки сползали с лиц, появлялась зевота и зеленоватый цвет лица, свидетельствующий о томительной, об отчаянной скуке.
Рассказ человека на костылях, повидимому, был самым скучным из всех рассказов.
– Читатель, а вам как? Сознайтесь, скучно?
На сто процентов
Губернский отдел одного союза принял шефство над деревней Оглоблино.
– Товарищи, – говорил председатель шефской ячейки, – нам досталась одна из самых глухих деревень. Деревня, я вам скажу, прямо никуда! Ни избы-читальни, ни комсомола, ни кружков! Трудная наша задача, товарищи, но зато мы сможем показать себя вовсю. Не посрамим нашего союза.
– Зачем срамить!
– Срамить, известно, не стоит! – поддержали председателя с мест. Тотчас же было решено послать в деревню товарища Завитухина наладить избу-читальню и сельскохозяйственный кружок.
У Завитухина дело в руках горело: собрал мужиков, предложил им отвести одну из изб под читальню.
– Мало ли у нас этих изб! Избу дадим бесплатно… – ответил мужик. – Только уже вы, товарарищ шеф, постарайтесь газетки нам выписать да дровец схлопотать.
Так же быстро наладился и сельскохозяйственный кружок: ребята пошли с готовностью, только одно пожелание высказали:
– Вы нам, товарищ шеф, книжечек бы прислали да лектора, ну, хоть в месяц раз! Где ж нам самим во всем разобраться?
Шеф – на то и шеф, чтобы обещать:
– Я не лектор, я не агроном, – сказал Завитухин, – мое дело открыть и наладить, а там вы увидите, что будет!
Открыли в один день и избу-читальню и кружок. Народу было много. Завитухин говорил речи, крестьяне, которые побойчее, тоже не отстали, и разошлись поздно ночью. Почему-то некоторые, в том числе и Завитухин, немножко покачивались, – вероятно, от переутомления.
Вернувшись в город, Завитухин доложил, что изба и кружок организованы; собрание постановило Завитухина благодарить и внесло благодарность в протокол шефской ячейки.
Оглоблинцы по новости дела первые вечера ходили в избу-читальню и за неимением книг и газет поигрывали там в картишки. Потом хозяин избы рассердился и повесил на избу замок:
– Будет вам! Я не кулак, чтобы свои дрова жечь!
Кружок тоже распался; негде собираться, да и соберешься – делать нечего.
Месяца два прошло – в союзе опять собралась шефская ячейка.
– Послать бы кого-нибудь, проведать…
– Завитухина!
– Не поеду, – я уже был. Пусть другой едет.
Поехал Плетухин. Приезжает и убеждается: темнейшая деревня, хоть глаз выколи. Ни избы-читальни, ни кружков.
– Ну, мы это в момент устроим. Неужто Завитухин не догадался?
За один вечер все наладили. Открытие прошло торжественно, говорили речи все, кому не лень, – и так далее.
Плетухин, вернувшись, доложил:
– Организовал избу-читальню и кружок!
Благодарили и занесли в протокол.
Через два месяца послан был Оплеухин. Приезжает – деревня, как сажа, черная: ни избы-читальни, ни кружков.
– Не беда, – говорит, – товарищи, устроим! Предшествующий товарищ оказался не на высоте, а вот я.
– Да вы бы нам избача поставили. Газеток бы.
– Лектора бы нам, – заикнулись ребята, записавшиеся в кружок.
– Все будет. Я, конечно, не могу быть лектором – я только организатор.
В момент все наладил. Речи говорили. В протокол вписали: в деревне Оглоблино организованы изба-читальня и кружок.
Еще через два месяца был послан Полосухин. Приезжает – темная деревня, хоть глаз выколи. – Я, – говорит, – устрою!
Устроил. Речи говорили. В протокол вписали. А еще через два месяца послан был Мухин.
Три года прошло. Собралась шефская ячейка перед общим собранием отчитываться. Разрыли старые протоколы, переписали, и председатель прочел доклад:
– Товарищи! Глухая деревня досталась на нашу долю. Как сажа, темная. Ничего в ней не было. Но мы напрягали все силы – и вот вам результат…
Сунул нос в тетрадку, где были все достижения записаны, и прочел:
– В течение двух лет шефская ячейка организовала в деревне Оглоблино… шестнадцать изб-читален и. шестнадцать сельскохозяйственных кружков.
– Здорово! – пронеслись восторженные крики.
– А сколько дворов в этой деревне? – спросил кто-то.