Олимпіада. Вотъ и теперь съ Москвы прибѣжалъ Конста, сынъ Матрены-Слобожанки… Видать, что не съ добромъ пришелъ парень: полиція загнала… A князь приказалъ его за садовника взять.
Серафима. Ужъ это за материны заслуги.
Отходить съ Хлопоничемъ.
Левонъ. Чортъ ты, Давыдокъ! Дьяволъ! Лѣшій болотный!
Михайло. Ну?
Левонъ. Безъ вины подъ розги ложишься!.. Ужъ наше горькое дѣло! Холопское! A ты вѣдь бѣглый – почитай, что вольный!
Князь y садовыхъ воротъ встрѣтилъ Зину и Матрену и съ неудовольствіемъ возвращается, сопровождаемый ими.
Михайло (Замахнулся на Левона). Убью!..
Лавр. Иван. Тише, демоны! Съ ума сошли? У князева крыльца завели драку!
Михайло. A онъ незамай!
Левонъ. Чортъ бѣшеный! Право, чортъ! Кидается, ровно я ему брюхо отъѣлъ…
Михайло. А ты зачѣмъ волею дразнишь? Не люблю… Ежели человѣкъ въ несчастьи… Я за волю-то, можетъ, людей убивалъ… Сволочь!
Уходить.
Князь. Ну, да… ну, да… прекрасно…
Зина. Я, папенька, только поздравить съ праздникомъ.
Князь. Какой праздникъ? что за праздникъ? Кому нужны праздники? кто варить въ праздники? Ну-ну-ну… благодарю… вотъ тебѣ…
Даетъ деньги.
Зина. Благодарю васъ, папенька…
Князь (смотритъ съ неудовольствіемъ). Какая ты большая!
Зина. Неудивительно: мнѣ восемнадцать лѣтъ.
Князь. Восемнадцать лѣтъ?.. Уже! Скверно! Скверно! Ну-ну-ну… Тамъ все для тебя… Муфтелю велѣно… Хорошо. Прощай. Хорошо.
Зина. Позвольте братца повидать?
Князь. Чего тамъ?
Зина. Я только ручку поцѣлую…
Князь. Хорошо. Иди.
Зина. Пойдемъ, мама Матрена.
Идетъ къ подъѣзду.
Лавр. Иван. (съ почтительнымъ состраданіемъ, вполголоса, но твердо). Боковымъ крыльцомъ пройти извольте, съ параднаго не велѣно васъ допущать.
Матрена (вспыхнула). Да, что ты, батюшка…
Лавр. Иван. Для васъ же-съ… предупреждаю, чтобы безъ ослушанія…
Зина. Да, да. Благодарю, Лаврентій… Мама Матрена, пойдемъ.
Уходятъ за уголъ.
Князь (говорить тѣмъ временемъ съ Хлопоничемъ. Оторвался, отъ разговора и смотритъ на дочь). Не могу… И дочь, и хороша, и на меня похожа, не могу… Противна… Какъ въ колыбели ее увидалъ, комкомъ краснымъ, тогда сразу противна стала. И вотъ теперь, большая уже… Не могу.
Хлопоничъ. Ваше сіятельство?
Князь. Что?
Хлопоничъ. Осмѣлюсь почтительнѣйше спросить: какъ изволили рѣшить относительно моей симбирской деревни?
Князь. Дорога… Семьдесятъ тысячъ просишь… большія деньги.
Хлопоничъ. Ваше сіятельство! Вы имѣніе знаете: вдвое стоить…
Князь. Хоть и не вдвое, a семидесяти тысячъ стоить. Да, рѣшиться, братецъ, не могу: деньги велики.
Хлопоничъ. Развяжите душу, ваше сіятельство!
Князь. Спѣшишь?
Хлопоничъ. Сыновей дѣлю.
Князь. Хорошо. Я спрошу… посовѣтуюсь…
Хлопоничъ. Помилуйте, ваше сіятельство!.. Кого вамъ спрашивать? Вы сами все на свѣтѣ лучше всѣхъ знаете.
Князь. Духа спрошу, столъ стучащій. Какъ онъ скажетъ о твоемъ имѣніи, такъ тому и быть.
Хлопоничъ. Слушаю, ваше сіятельство.
Князь. Сегодня же вечеромъ. Первымъ вопросомъ твое желаніе поставлю. Улыбаться, кажется, изволишь?
Хлопоничъ. Смѣю ли я?
Князь. Спиритизмъ великая сила. Знаніе! Понимаешь ты?
Хлопоничъ. Слушаю, батюшка, ваше сіятельство. Какъ вамъ угодно.
Князь. Единственное знаніе, которое нужно человѣку… Да! О томъ, что тамъ, за перегородкою… Понимаешь?
Хлопоничъ. За перегородкою-съ?
Князь. О, дуракъ! За перегородкою между здѣсь и тамъ, – на тотъ свѣтъ.
Хлопоничъ. Да-съ, если на тотъ свѣтъ… конечно.
Князь. Живыми тѣлесными глазами не заглянешь черезъ эту перегородку, какъ ни становись на ципочки. Человѣческій разумъ ничтожество. Онъ – до стѣны. A за стѣною – дудки! безсиленъ! Покойная моя княгиня Матрена была дура, но она теперь знаетъ, что тамъ. A я и не глупъ, да стою въ потемкахъ, предъ запертою дверью. Догадки, теоріи лопаются, какъ мыльные пузыри. Евреи говорятъ правду: въ раю оселъ умнѣе мудрѣйшаго изъ нашихъ мудрецовъ. Поговорилъ бы я теперь съ Матреною Даниловною… много охотнѣе, чѣмъ съ живою.