Что будет дальше? Если пришелец выберет тактику молчания, то в отсутствии официального источника информации наша масс-медийная машина неизбежно начнет порождать нескончаемые потоки бредовых домыслов и публичных заявлений, сделанных совершенно некомпетентными лицами. Этим информационным вакуумом пришелец может эффективно воспользоваться в своих целях. Вполне возможно, что втайне диктовать свою волю через общественные механизмы ему окажется легче, чем открыто контактировать с неповоротливыми и тревожными государственными структурами.»
Доктор Эрнест Пиколь,
профессор социологии и политологии, профессор Сорбонны,
россиянин французского происхождения, живущий в России
Теперь мне стало понятно многое. Я как раз дочитал статью до конца, когда в коридоре послышался размеренный топот. Захлопнув наладонник, я бросил его в карман куртки. Ключ гулко ударил в железную дверь и грохнул, поворачиваясь. Конвойные за ночь сменились, эти еще больше напоминали деревенских гопников.
— На выход, к следователю, с вещами, — сухо объявил один из них.
Я поднялся, неторопливо зашнуровал кроссовки, взял куртку, накинул её на плечи и шагнул к двери.
Следователь оказался прежним. Я не помнил его фамилию, но в наладоннике где-то было записано на всякий случай. Конвойные козырнули и вышли. Я сел на стул в центре комнаты и начал оглядываться. Смотреть было не на что в этом потрепанном кабинете. Следователь раскрыл перед собой папку и деловито провел ручкой по строкам.
— Фамилия, имя, отчество? Год и место рождения?
— Такие же, как и вчера, — сухо ответил я.
— Повторяю: фамилия, имя, отчество, год и место рождения?
— Повторяю: перепишите из вчерашнего протокола.
Следователь отложил ручку, пружинисто вышел из-за стола и направился ко мне. Я понял, что перегнул палку, и теперь он меня будет бить. Но отступать было поздно. Он остановился передо мной — крепкий и коренастый. Ростом следователь оказался невелик, я был на полголовы выше. Поэтому он принялся угрожающе покачиваться передо мной на каблуках. Руки он поднял перед грудью, словно приняв стойку, и принялся пощелкивать костяшками, задумчиво разминая их. На пальцах правой руки было выколото: «д.и.м. а».
— Ты че, сука, не понял, где находишься? Те че, почки жмут? — произнес он.
И я бы наверно испугался, как испугался вчера. Но сейчас перед глазами стояло письмо профессора Пиколя, поэтому я поднялся и смело глянул на него.
— Отставить, — произнес я внушительно, изумляясь самому себе. — Ты вообще хорошо понимаешь, кто я? Тебе чего приказано было? Под любым предлогом задержать меня с друзьями до приезда начальства из Москвы. И обеспечить нам условия! Если узнают, что ты на меня орал, не кормил, если ты посмеешь меня ударить — пойдешь под суд. А если пришельцы узнают, что меня арестовали, они тебя вместе с твоей ментовкой грохнут ядерным лучом, понял?
По его округлившимся глазам стало понятно, что о пришельцах он ничего не слышал. Но в остальном я, похоже, угадал: мои слова произвели небывалое действие. Дима потупился, спрятал свои кулаки, вернулся за стол и некоторое время молчал. В кабинете стояла адская тишина, какая бывает лишь в очень далеких поселках. Лишь где-то за горизонтом чирикал далекий вертолет.
— Я ж для протокола спрашиваю, работа такая, — буркнул он. — А вы отвечать отказываетесь…
— Почему отказываюсь? Спрашивайте, — кивнул я.
— Кем работаете? — спросил следователь, подумав.
— Инженер-постановщик задач.
— Инженер-постановщик? — переспросил следователь и его брови недоверчиво дернулись. — В театре что ли?
Ответить я не успел — клокотание вертолета к тому моменту стремительно приблизилось и вломилось в решетчатое окно вместе с ветром. Рев был такой сильный, что если бы я начал кричать, то сам бы не услышал голоса. Затем гул резко стих, и вскоре в кабинет вошли двое в штатском.