«Это тоже ясно».
«Тогда Вайдис поехал на вокзал. Здесь он узнал, что ввиду заносов разгрузка почтово-багажного задерживается. Ему указали место стоянки вагона на парке. Вайдис сначала положил деньги на аккредитивы — во избежание всякого рода случайностей, лишь после этого рискнул идти к вагону…»
«Логично… Но почему он сначала оказался в парикмахерской? Как мыслишь? — «Мыслить» было любимым словечком начальника отдела. — Боялся попасть Косову на глаза небритым?»
По дороге в парк отстоя поездов на Белорусской и на обратном пути Денисов тоже поломал над этим голову.
«Вайдис и Косов знали друг друга заочно — не в лицо! Поэтому Вайдис избегал объяснения на людях. Помог случай: увидев выходившую из вагона проводницу, Вайдис пошел за нею. Они познакомились. Потом с помощью Кладовщиковой он вошел в вагон как человек, оказавшийся без крыши…»
У него слипались веки. Денисов прервал диалог, с трудом открыл глаза.
— Кричу Косову: «Покажи карманы!» — Ольшонок, рассказывая, громко скрежетал зубами. — И началось! Схватил его! Кладовщикова бросилась между нами! И ей досталось…
Вайдис, сидевший лицом к Денисову, по-прежнему напряженно молчал.
«Все-таки: «Не зарекайся!» или «Не клянись!» — неожиданно для себя вспомнил вдруг Денисов. — Или всё равно, потому что и клятва и зарок предполагают кого-то, кому они приносятся. Просто: «Обходись без божбы и заклятий!» Будь честен в первую очередь перед самим собой!..»
Позади Вайдиса, у двери в малый коридор, появился Салов. Все это время он находился один у себя, в купе для отдыха бригады. Теперь он молча встал у двери сортировочного зала, прислонившись к дверной притолоке.
Кладовщикова, выходившая к кухонному узлу в коридор, вернулась. Запахло разваренным чаем.
— Ты извини, — повернулся к проводнице Ольшонок. — Так уж вышло! Я его за воротник, а он — на меня! А тут ты…
— Ладно уж!
— Не знал, какая судьба его ждет… Не предвидел!
Это по-прежнему не было допросом. Никто не мог
поставить Денисову и Антону в вину ночной разговор в почтовом вагоне как несоблюдение уголовно-процессуальных норм.
— Это было здесь, — Антон показал на большой коридор.
— Ну!
«Там, где валялась пуговица», — понял Денисов.
После рассказа Ольшонка Денисову было особенно важным свое собственное объяснение того, что виделось начальнику почтового вагона темным и загадочным.
Он продолжил диалог.
«Когда все спали, Вайдис и Косов обо всем договорились. Сделка состоялась. Вайдис передал аккредитивы, оставив себе только контрольные талоны. Условились, что утром порознь, чтоб никто ни о чем не заподозрил, уйдут в город. Косов покинул вагон вместе с Татьяной, Вайдис должен был примкнуть через несколько минут. Именно Вайдиса Косов поджидал у метро, когда Татьяна, случайно обернувшись, увидела его в последний раз!»
«А с Вайдисом получилась осечка!» — вставил собеседник.
«Мы сейчас услышали об этом… Ничего не подозревавший Косов и не подумал освободиться от находившихся при нем аккредитивов. Ведь они принадлежали ему! Не дождавшись Вайдиса у метро, он вернулся в вагон и попал в лапы разъяренного Ольшонка. Положение Косова было преглупейшим: он не хотел признаваться в краже аккредитивов, которую он не совершал, и в то же время не мог объяснить, как они к нему попали… Видимо, тогда, выдержав атаку начальника вагона, Косов отступил в кладовую и прибег к единственной у него возможности избежать разоблачения — отыскал в штабеле посылок свои ящики с платками и сунул аккредитивы в один из них…»
«Вы главное-то упустили! — остановил его собеседник. — Почему Вайдис передал Косову аккредитивы? За что?!»
«Разве я не сказал? — схитрил Денисов. Он испытал гордость, когда впервые нашел для себя ответ на этот вопрос. — Это стоимость машины, за которой Вайдис приехал из Клайпеды».
«Машины?!»
«Конечно! Ему «сделали» ее в ржаковском универмаге. Как «пайщику». Двенадцать тысяч — это стоимость машины и «комиссионных» Косову, Грубовниковой и еще кому-то, кто их свел…»
«Забавно…»
Денисов поймал на себе испытующий взгляд Вайдиса. Тот волновался: сделка в обход закона, в случае ее обнаружения, влекла обращение машины и денег в доход государства.
— Интересно, как сейчас с билетами на Клайпеду? — спросил он. — Думаю, не очень трудно? — Это был пробный шар: «Отпустят? А вдруг задержат?»
— Не знаю.
Денисов не выдал себя. Хотя вопрос о машине стоял на периферии расследования тайны убийства Косова, Денисов не считал возможным для себя вести разговор