Холодные высотки Ферверна, сейчас залитые летним солнцем, отражали его свет, пытались ударить им по глазам, но тонировка стекол флайсов спасала от любых попыток такого рода. Гостиница, куда поселили Лара и няню, принадлежала известной сети Шеррамел, я же едва дождалась, пока бежала от парковки к лифтам и до номера.
Перед дверью тоже стояли мергхандары, а открыла мне няня. Стоило шагнуть внутрь, как сын вихрем вылетел из глубины гостиной, бросился ко мне и порывисто обнял.
— Мамочка! — выдохнул он, запрокинув голову. — Мам… мама, это правда, что Черное пламя Раграна забрал Риа и Роа?
Я знала, что рано или поздно мне придется отвечать на этот вопрос и смотреть ему в глаза. Знала, но все равно оказалась к этому не готова. Откуда… как он вообще об этом узнал? Я перевожу взгляд с сына на няню:
— Откуда новости?
— Так… визор же, — отвечает она и опускает глаза.
— Вы разрешили моему сыну смотреть визор?! В такой ситуации?!
— Мультфильмы. Он попросил мультфильмы. А потом сам переключил…
— Сам. Переключил, — я передразниваю ее, копирую ее дрожащий голос. Внутри поднимается волна гнева. — А вы здесь на что? Чтобы быть рядом с ним? Или нет?
— Я просто вышла в ванную… ненадолго.
Не знаю, чем закончился бы этот разговор, если бы Лар не потянул меня снова за руку.
— Мам. Мам, так это правда?
Я снова опустила взгляд на него. Он уже такой большой, мой маленький мальчик. Такой взрослый. И, несмотря на то, что Роа начал верховодить всеми чуть ли не с первых шагов, именно Лар всегда был тем, кто умел сгладить конфликт. Кто всегда шел на компромиссы… или почти всегда. У него был характер, и брату в обиду он себя не давал, и в то же время ему не нужно было всегда и во всем быть первым. Он просто любил своих брата и сестру.
— Пойдем, — я киваю ему на гостиную, взглядом давая понять, что няня будет там лишняя. Но она и вряд ли пойдет за нами, судя по ее выражению лица, меня она теперь будет избегать.
Очень правильно сделает! Искушение уволить ее прямо сейчас слишком велико, но я не хочу добавлять Лару стресса. А еще я не хочу быть как Вайдхэн, поэтому просто увожу сына в просторную гостиную, к дивану, выключаю визор и сажусь рядом с ним.
— Да, Лар. Это правда. Он их забрал.
— Но они же вернутся? Они будут жить с нами, правда?
Я прикрываю глаза. Чем бы ни думал Вайдхэн, что это вот так просочилось в новости, это точно не голова. Да, я понимаю, что он делает: отрезает мне и себе последние пути к отступлению, если рассказывает о том, что забрал детей. Правда, вряд ли он успел бы рассказать о чем-то, скорее, он позволил журналистам все это снять, а потом последуют комментарии его пресс-службы. И мне нужно успеть в Рагран раньше, чем они последуют. Раньше, чем это все окончательно превратится в кошмар для моих детей, для меня. Для всех.
— Да, — отвечаю без малейших сомнений. — Да, мы обязательно будем жить все вместе.
— Мы вернемся в Аронгару? К Элегарду? — Лар так и не начал называть Элегарда папой, и теперь я думаю, что это к лучшему. Психологи говорили, что это из-за двойной травмы, но теперь травма будет тройная. А еще травма будет у Элегарда, когда я его увижу. Мне плевать, что он делал рядом со мной, но он вел себя с моими детьми так, будто ему в самом деле было не наплевать. Он позволил им в это поверить и теперь…
Обрываю эту мысль раньше, чем она разовьется во что-то еще. Сейчас для меня главное — мои дети. Мой сын, который передо мной, мои сын и дочь, которых увез Вайдхэн. Ради них я сделаю все. Ради них я пойду на что угодно, чтобы их вернуть. И если Вайдхэн не вернет мне их по-хорошему, истоковцы, Халлоран, Ландерстерг — да весь мир, покажутся ему просто виарятами.
— Сейчас главное, чтобы ты оставался здесь. В безопасности, — говорю я. — Пока я не заберу Роа и Риа.
— Здесь? В безопасности? — переспрашивает Лар. — А мы в опасности, мам? Почему?
Потому что я больше не доверяю Аронгаре. Но надавать бы себе по губам за то, что озвучила это.
— Потому что все узнали, что Роа и Риа дети Бенгарна Вайдхэна. — Это мне тоже рано или поздно надо было сказать самой. Глядя ему в глаза.
Лар часто-часто моргает.
— Почему ты нас обманывала, мам?
Я глубоко вздыхаю.
— Потому что не хотела такого развития событий, Лар.
— Но, мам, он ведь был хороший. Он даже нас тогда помирил.
Ох, Лар. Я тоже думала, что он хороший.
— Он не хотел Роа и Риа. Лар, — я беру руки сына в свои. — Обещаю. Я все объясню. Я никогда больше не буду вам лгать и расскажу все-все-все, но когда мы снова будем все вместе. Ты мне веришь?
Лар кивает. Чудесный мой мальчик.
— Спасибо тебе, — обнимаю его. — А теперь мне надо идти. Я за Роа и Риа и вернусь так быстро, как только смогу. А ты побудь с няней и не смотри больше визор, пожалуйста. Мультики можно. Немножко. Но только не новости, хорошо?
Разумеется, няня ему теперь и сама не позволит, но мне нужно, чтобы Лар мне это пообещал. Потому что он всегда исполняет свои обещания.
— Да, мам. Хорошо.
— Я люблю тебя, Драконенок, — обнимаю его крепко-крепко, целую. Встаю и иду к выходу, на ходу набираю экстренный номер, который дал мне Ландерстерг. Чтобы сообщить, что я сразу в Рагран, а разговоры, истоковцы, все это дерьмо — подождут. Сейчас главное успеть до выхода официального ответа пресс-службы.
Ландерстерг отвечает не сразу, но, когда отвечает, выясняется, что он придерживается того же мнения, и что мне откроют ВИП-переход в Рагран.
Мы почти подлетаем к зданию телепорта, когда от главы Ферверна снова звонок.
— У нас с вами проблема, Аврора, — он называет меня по имени, но даже это не самое главное. Он говорит «у нас с вами», и мне становится не по себе. — На той стороне отказываются вас принять. Вам и вашему сыну запрещен въезд в Рагран.
Глава 8
«Я все улажу», — сказал Ландерстерг. Но ни набла он, разумеется, не уладил. Потому что мало того, что мне и Лару закрыли въезд в Рагран, Вайдхэн еще и сделал официальное заявление: то самое, которого я так стремилась избежать. Аврора Этроу, покинувшая страну и спустя год отказавшаяся от гражданства, обманом забеременела и увезла детей правящего.
Это была самая настоящая война.
Я могла ответить.
Могла пойти к журналистам, к Элегарду, к Халлорану. Развязать чуть ли не мировой конфликт, как говорил Ландерстерг, но я думала исключительно о своих детях. Как это отразится на них? Что они чувствуют сейчас? А что почувствуют, если их мать сцепится с их отцом на глазах у всего мира и поставит их в качестве игровых фигурок на доску, которую будет знатно трясти из-за всего этого?
Если объявить войну Вайдхэну я могла, то поступить так со своими детьми — нет. Я пыталась дозвониться до него, но мой номер оказался в блоке. От разговора с Ландерстергом по поводу меня он отказался. Все, о чем я могла сейчас думать — это мои дети. Как мне увидеть их. Как мне снова их обнять. Как сказать, что я по-прежнему, безумно их люблю, если каждое мгновение, каждая минута вдалеке от них могли отнять у Роа и Риа надежду на то, что они мне нужны. Я понятия не имела, что он им там наплел, но я должна была их увидеть.
Я должна была попасть в Рагран.
Как туда попасть? Я не знала. Снова и снова крутила в голове варианты, и снова и снова от них отказывалась.
Халлоран? Да, мои дети граждане Аронгары, как и я теперь. Не знаю, чем я думала, когда отказывалась от гражданства, хотя… знаю чем. Хотела обрубить все концы, закрыть эту тему навсегда. Доказать себе, что в Рагране меня ничего не ждет. Ну вот и надоказывалась. Если я пойду к Халлорану, это действительно может спровоцировать международный конфликт, в котором моих детей будут рвать на части два правящих. Тот правящий, который их отец, и тот, кому от меня надо было непонятно что. Мы даже ни разу не встречались, но по словам Ландерстерга, я чуть ли не в сговор с ним вступила, чтобы спрятать Роа и Риа.
Ландерстерг? Он уже двое суток не мог поговорить с Вайдхэном о том, что происходит. Точнее, мог. Но их разговор заканчивался, не начавшись, как только выяснялось, что дело касается меня. Для меня эти двое суток превратились в вечность, в которой я сошла бы с ума, если бы не Лар.