Флоран почувствовал, что у него забегали по телу мурашки; на пороге колбасной он увидел женщину, вышедшую на солнышко. Она дополняла картину прочного благополучия и счастливого изобилия всех этих сытых радостей. Женщина занимала всю ширину двери, но не была слишком толста, а только полногруда, олицетворяя своей внешностью зрелую красоту тридцатилетней особы. Она только что встала. Ее волосы, приглаженные и блестящие, спускались полукруглой линией на виски. Это придавало ей очень опрятный вид. Ее безмятежное тело отличалось прозрачной белизной, тонкой розоватой кожей людей, которые обычно живут среди сала и сырого мяса. Женщина была, скорее, серьезна, необыкновенно спокойна и медлительна в движениях; веселость светилась только в ее взгляде, а губы не улыбались. Ее шею облегал накрахмаленный полотняный воротничок, белые нарукавники доходили до локтей, белый передник спускался до пят, прикрывая носки ботинок, так что видны были только края ее черного кашемирового платья, плотно обтягивавшего круглые плечи и полный бюст, распиравший корсаж. На всей этой белизне пылало солнце. Однако залитая светом красавица, с иссиня-черными волосами и розовой кожей, в белых нарукавниках и переднике, не щурила глаз. В блаженном спокойствии принимала она утреннюю солнечную ванну, причем ее кроткие глаза улыбались битком набитому рынку. У молодой женщины был очень благопристойный вид.
– Это жена вашего брата, ваша невестка Лиза, – сказал Флорану Гавар.
Он поздоровался с ней, слегка кивнув головой, а затем вошел через черный ход, соблюдая необыкновенную предосторожность; он не позволил Флорану пройти через лавку, хотя в ней не было покупателей. Гавар, по-видимому, был рад участвовать в событии, которое, как ему казалось, могло его скомпрометировать.
– Позвольте, – сказал он, – я взгляну, нет ли кого у вашего брата. Вы войдете, когда я хлопну в ладоши.
Гавар толкнул дверь в глубине коридора. Но когда Флоран услыхал за дверью голос брата, он быстро вбежал в комнату. Обожавший Флорана Кеню бросился ему на шею. Они целовались, как дети.
– Ах, черт возьми, это ты… – бормотал Кеню. – Вот уж не ожидал!.. Я считал тебя умершим, еще вчера я говорил Лизе: бедняга Флоран…
Он остановился и крикнул, просунув голову в лавку:
– Эй, Лиза, Лиза!..
Потом, обращаясь к маленькой девочке, забившейся в угол, прибавил:
– Полина, да сбегай же за мамой.
Но малютка не тронулась с места. Это был прелестный пятилетний ребенок; полное круглое личико ее было очень похоже на лицо красивой колбасницы. Девочка держала в руках громадного рыжего кота, который и не думал вырываться, а, мурлыча от удовольствия, лежал, свесив лапы; и крошка тискала его своими ручонками, сгибаясь под тяжестью ноши, точно боялась, что плохо одетый господин украдет ее сокровище.
Лиза медленно вошла в комнату.
– Это Флоран, мой брат, – повторил Кеню.
Невестка назвала его «сударь» и обошлась с ним очень ласково. Она спокойно оглядела деверя с головы до ног, не обнаружив ни тени невежливого любопытства. Только на губах ее показалась чуть заметная складка. Лиза продолжала стоять на месте и наконец улыбнулась, глядя, как ее муж обнимает своего брата. Но Кеню понемногу успокоился. Тогда он обратил внимание на худобу и убогую одежду Флорана.