— Будем надеяться!.. — воскликнул господин Фовель.
После этого они прошли обширную комнату для прислуги и большую прачечную. Обе комнаты были в таком же порядке, как передняя и кухня.
— И о каком убийстве идет речь? — проворчал господин Фовель. — Это просто невероятно! Невозможно! Мы наверняка скоро узнаем, что по случайному стечению обстоятельств Жак Ландри с дочерью не ночевали в замке…
— Я тоже надеялся бы на это, если бы не была убита собака, — возразил господину Фовелю мировой судья.
— И это объяснится, как и все остальное…
Сильвен направился к двери, что виднелась в глубине прачечной, и, взявшись за ручку, сказал:
— Мы сейчас войдем в коридор, который находится между комнатами Жака и Мариетты… Не пройдет и минуты, как господину мэру и господину мировому судье все станет ясно.
Он отворил дверь и переступил порог, но тотчас отскочил назад с криком ужаса.
— Что? Что там?! — спросил господин Фовель.
— Смотрите!.. — пробормотал Сильвен.
Мэр и мировой судья заглянули в коридор. Оба вздрогнули — страшное зрелище представилось их глазам: посреди коридора на спине, со скрещенными на груди руками, в целой луже крови лежал труп Мариетты. Еще вчера эту несчастную девушку видели живой и здоровой. Очевидно, ночью ее разбудил какой-то внезапный шум, который заставил ее вскочить с постели и выйти в коридор, где ее и нашла смерть. Одним лишь ударом ножа — но каким ужасным ударом! — ей разом перерезали горло.
Длинные темные волосы, распустившиеся во сне или во время падения, прикрывали прекрасную грудь и обнаженные до плеч руки. Лицо, белое, как маска из воска, резко контрастировало с окровавленной шеей. Губы были плотно сжаты. Большие черные открытые глаза смотрели перед собой. Во всем выражении прекрасного, но неподвижного лица, читалось какое-то смешанное чувство удивления и ужаса.
VI
— О!.. — протянул побледневший господин Фовель. — Это ужасно!.. — И он закрыл расстроенное лицо руками.
Колетт всхлипывала:
— О, Мариетта!.. Бедная Мариетта!.. Прекрасная добрая девушка, которую я так любила!..
Сильвен сжал кулаки и всем своим видом показывал, что, попади убийца к нему в руки, он не стал бы дожидаться решения присяжных, чтобы заставить его заплатить за содеянное. Начальник жандармов, один его подчиненный, слесарь и маленький Жак едва сдерживали волнение. Один только мировой судья, хотя и сильно взволнованный, сохранил некоторое самообладание. Он заговорил первым:
— Боюсь, что нам придется увидеть еще одну жертву преступления… Негодяй, который так жестоко убил девушку, наверняка начал с ее отца… Где комната Жака Ландри?
— Вот, господин мировой судья, — ответил Сильвен, показывая на широко растворенную дверь слева по коридору.
— Войдем…
— Но, — нерешительно сказал господин Фовель, — я думаю, прежде нужно… труп этой несчастной девушки…
— Нет-нет! — вскрикнул мировой судья. — Ни в коем случае! Следователь должен найти все в том же виде… Это необходимо. Войдем же, повторяю, но пусть никто не дотрагивается до этого трупа…
— В комнате совсем темно, — сказал Сильвен. — Я отворю окно и ставни… — И Сильвен первым переступил порог и этой комнаты и, как в первый раз, испустил глухое восклицание.
— Что там, Сильвен?
— Господин мировой судья был прав! Жак также убит! Я споткнулся о его труп! — ответил Сильвен.
— О, небесное правосудие! — воскликнул достопочтенный мэр. — Это же настоящая бойня! В моей общине, великий боже!.. В моей общине!..
Поток света, наводнившего коридор в ту минуту, как Сильвен открыл ставни, осветил труп Мариетты. В комнате Жака Ландри зрителей также ожидало очень печальное зрелище. Старый моряк в одной сорочке был распростерт на полу возле двери. Убит он был не ножом, а топором, который ударил по черепу с такой силой, что разрубил голову чуть ли не до плеч. Мозг, смешавшись с кровью, покрывал лицо, в котором мало что осталось от человеческого облика.
Жак Ландри, почти пятидесяти пяти лет от роду, среднего роста, ловкий, как английский боксер, мускулистый, как Геркулес, здоровый, как юноша, был в состоянии оказать энергичное сопротивление даже не одному, а трем-четырем разбойникам. В оружии у него также не было недостатка: на стене висели два охотничьих ружья. На маленьком столике лежал револьвер.
Было ясно, что несчастного захватили врасплох. Разбуженный ночью призывавшим его голосом, очевидно знакомым ему, Жак без всякого недоверия отворил дверь. Убийца ждал его с поднятым топором и… Но в чем смысл преступления? Какова цель этой бойни, как выразился почтенный рошвильский мэр?