Она почуяла дым. Горячую свежую кровь. Зубы. Кулаки и мускулистые ноги. Ее сердце сжалось.
И так же быстро эти ощущения сменились другими – тишины и покоя. Ночь. Керосиновые лампы, многократно отражающиеся в зеркалах. Скалистый берег моря, в который бьются увенчанные пеной волны. В темноте две пары рук, нежно прикасающиеся друг к другу и изучающе скользящие по изгибам ладоней и пальцев.
Сефия чувствовала, словно нырнула в водоворот размером не больше серебряной монеты, и вынырнула с противоположной стороны. Все исчезло.
Не снимая руки с оружия, Сефия отпрянула, не вполне уверенная в том, что нужно делать. Юноша был уже рядом с ней. Он был выше ее и, вероятно, на год-два старше. Глядя широко раскрытыми глазами на тени деревьев, он обхватил свои плечи руками, словно не знал, куда их девать. Он был без рубашки, в разодранных штанах. Босыми ногами он осторожно ступал по земле. Юноша был истощен настолько, что ребра торчали из-под его кожи, и казался таким потерянным – судорожно сжимая локти, он ссутулился и молча озирался. Шрам на шее мягко светился в лунном свете.
Что бы Сефия ни видела в мгновение ясновидения, это было реальностью. Все образы, промелькнувшие перед нею, были частью жизни этого юноши. Сефия знала, что он сделал – что его заставляли делать, – но она также помнила, как нежно он касался тех, других, рук. Она не знала, чьими были те руки, но это не имело значения. Важны были лишь ощущения покоя и тепла. Поборов боль, которая принялась было пульсировать в ее глазах, Сефия зафиксировала нож в ножнах. Но она не хотела уходить так вот сразу. Присев на корточки, она заглянула в ящик, разворошила солому на полу, ощупала стены в поисках секретных ящичков. Пусто. Ничего нет. Какое отчаяние! Ни одной книги, ни единого листочка бумаги.
Юноша, вздыхая, неуверенно переминался с ноги на ногу, словно потерянный ребенок. Сефия поднялась, вернула замок на место и похлопала спасенного по плечу – пора в путь!
Неожиданно он схватил ее за запястье. Сефия потянулась к ножу. Но, словно удивившись тому, что он сделал, юноша быстро отпустил ее. В глазах его застыло выражение ужаса – он не мог поверить, что это была его рука. Он опустил голову, а Сефия вложила оружие в ножны.
Бросив последний взгляд на ящик и украшавшие его символы, Сефия двинулась в джунгли. Юноша, странно молчаливый, шел рядом с ней. Они углубились в лес.
В полной тишине они несколько часов шли по чаще, перебираясь через поваленные стволы и пригибаясь, когда на их пути встречались низко росшие ветви деревьев. Нужно было уйти как можно дальше, пока похитившие юношу люди не проснулись и не обнаружили пропажу. Сефия была достаточно хорошим следопытом, чтобы на следующий день легко найти их след.
У юноши не было башмаков, а штаны были порваны на коленях. Без рубашки, скоро он начал дрожать от ночной сырости. Он не жаловался и даже старался скрыть дрожь. Но он обнимал себя за плечи и потирал руки, и Сефия понимала, что ему холодно.
Нахмурившись, она остановилась, чтобы открыть мешок. Не прикасаясь к юноше, она протянула ему одеяло. Он боязливо посмотрел на нее, но Сефия улыбнулась, и юноша осторожно – более осторожно, чем она ожидала, – взял одеяло и закутал им плечи.
Так они продолжали свой путь. Несколько раз Сефия останавливалась, чтобы дать ему вяленого мяса и воды, но в остальном они двигались без остановки и без звука. Сефия привыкла к молчанию во время своих странствий с Нин, а для юноши молчать казалось естественным.
Остановились они только перед рассветом. За это время они не раз пересекали ручьи и петляли – на тот случай, если среди похитителей мог оказаться следопыт, и Сефия устала. Не без труда она забралась на ближайшее дерево и принялась привязывать к ветвям свой гамак. Опасливо озираясь, юноша залез вслед за ней. Оба настолько утомились, что глаза их были готовы закрыться сами. Сефия показала своему спутнику на гамак, куда он лег и моментально заснул; сама же она привязала себя к дереву. Некоторое время она осматривалась и прислушивалась, но вскоре и сама забылась сном под пение утренних птиц. Среди шелестящих листьев он и она спали, не зная ни имен друг друга, ни историй жизни друг друга – пока ночь не сменилась ранним утром.
Ярко окрашенные опавшие листья деревьев легли на лесной подстилке узором: Это – книга.