- А кому ты можешь довериться, если не мне? - Внезапно в облике появилась суровость. - Кто искренне желает счастья Сольд? Накрахмаленные дипломаты, которые продадутся при первом же удобном случае? Им важен вкус звонкой монеты. Мне - нет. Я люблю эту женщину, я хочу, чтобы она улыбалась, пусть даже такому черствому сухарю, как ты. - Дарго всё-таки достал кинжал и сжал рукоять, будто ища в ней успокоения. - Поедешь сам? Отлично! Но когда тебя убьют ведьмы, Пограничье погрязнет в распрях. Давние враги напомнят о себе и тут же предъявят права на трон. А Сольд выбросят на помойку, если не усадят в темницу. Этого ты добиваешься, лорд? Ради этого ты вытаскивал её из рабства? Чтобы она сдохла в клетке? - Он воткнул кинжал в столешницу. - А даже если ты выживешь - Сольд останется здесь совсем одна. С опасным ребенком. С изменниками и предателями. Я защищу её от воинов, но не от политических интриганов.
Трауш не ответил. Бесов наемник был прав. Опять! Когда этот деревенский дурачок, который раньше умел только соблазнять служанок и напиваться вдрызг, набрался ума?
А может, глупел лорд, ибо неспроста говорят: правитель должен быть хладнокровен, иначе его правлению цена - гнутая медянка.
Они долго сверлили друг друга взглядами. А после, так и не дождавшись разрешения, Дарго отодвинул шторку и бросил на прощание:
- Я уеду после благословения вашего сына.
... Вечером Трауш прокрался в покои к любимой супруге. Он обдумал слова Дарго и даже вызвал наемника к себе. Обговорил с ним детали. Вслушался в сердцебиение. И относительно успокоился.
Пошлет вместе с ним десяток лучших дипломатов и одного замаскировавшегося воина. Если что - Дарго устранят быстро и незаметно.
На столе в вазе лежали налитые краснотой персики, и невозможно пахло югом и сладостью, но Сольд не тронула экзотических фруктов. В пальцах её плясали спицы. Правительница Пограничья вязала детский носочек. У неё не получалось, она сбивалась со счету, вздыхала обреченно, будто и не носочек вязала вовсе, а что-то бесценное; и вновь принималась считать.
Шаг, второй. Легкий поцелуй в макушку. Еле удержался, чтобы не зарыться в мягкую копну волос.
- Возможно, мы вылечим сына, - прошептал Трауш.
Сольд вздрогнула, и моточек ниток покатился с её коленей на пол, обвился вокруг ножки стола.
Трауш рассказывал подробно. За день он изучил отчет Трио, а потому запросто сыпал важными мелочами. Разумеется, не обмолвился про жертву (а точнее - за жизнь высокородного ребенка платили жизнями десяти бедных детей его возраста) и темноту заклинания. А Сольд, обычно проницательная, так хотела поверить в чудо, что верила и ни о чем не спрашивала. Кроме одного:
- Неужели всё наладится? Дарго справится?
- Разумеется, дорогая. Я верю ему.
Покривил душой, но Сольд не заметила и этого.
Он взял её холодные ручки в свои, размял каждый пальчик. Ненасытными поцелуями покрыл ключицы и прочертил губами путь ниже, к груди. Сольд впервые за долгое время не отказалась от близости, а поддалась на ласку.
Завязки на её рубашке долго не поддавались, и леди хихикала, повторяя:
- Щекотно!
И сама целовала, и гладила кожу, вызывая мурашки и неистовое желание. Помогала избавляться от ненужных вещей, что царапали разгоряченные тела, скидывала с себя юбку.
Их страсти помешала кормилица. Она ворвалась в опочивальню с заходящимся в крике младенцев. Окинула лорда и леди смущенно, но не удалилась, а протянула ребенка.
- Ничего не желает: уж и грудь подставляла, и по спинке гладила, а он всё в рыданиях заходится. По вас соскучился, не иначе.
Сольд как была, в одной рубашке, подхватила младенца, и тот замолк, будто специально. Кормилица исчезла в дверях. Но момент был окончательно испорчен. Вскоре леди сидела, укачивая ребенка и напевая колыбельную, а тот дул губки и куксился, если она замолкала.
- Скоро у нашего сына благословение, к тому дню ему нужно дать имя, - словно в продолжении песенки пропела она.
- Я помню, ты хотела назвать его в честь отца. Так пусть Тео, - вздохнул Трауш.
Пусть так. Он ожидал согласия и улыбки, но вдруг с Сольд случилось то, что бывает с капризными женщинами. Не с ней. Щеки вспыхнули. В глазах засверкали молния. Она топнула ногой.
Ребенок не проснулся.
- Не его, а сына! Твоего сына! И что значит: «пусть Тео»? Пусть?! - Она разъярилась, и туманы её хлестали по полу змеями. - Ты называешь первенца абы как, только бы я от тебя отстала?
- Сольд?.. - Смена настроения потрясла Трауша.
Леди зашлась в слезах, но мужа к себе не подпустила. Младенец начал хныкать, ручонками цепляться за материнские волосы.
- Сольд, да послушай ты!
- Пожалуйста выйдите, лорд. - Она отпихнула его и, прижав ребенка к груди, добавила: - Я не желаю вас видеть.
...На издыхании весны, когда зацвели яблони, благословили первенца правящей семьи.
В храме у Круглого озера столпились самые приближенные к лорду и леди - судя по беглому осмотру, теней сорок-пятьдесят, и это при том, что у Трауша в принципе не было друзей. Вся обслуга поместья, мимолетные знакомые Сольд - за короткое время эта поразительная женщина умудрилась сдружиться с половиной Пограничья.
Трауш горестно вздохнул.
Жрец в белых одеяниях принял нагого младенца из рук матери - Сольд погладила кончиками пальцев лобик малыша, - поднес с круглой чаше, до краев наполненной душистой водой. Забубнил нудно и долго о таинстве зарождения и о богах, что взирают на первенца высокого лорда и леди.
- Что вы за изверги такие, - вздохнул белобрысый наемник Дарго, крутящийся поблизости с Траушем. - Топить неповинного ребенка!
- Не топить, а дарить жизнь водой, - скучающе поправил Трауш.
Ребенка погрузили в чашу с головой и долгих пять секунд не вынимали. Сольд напряглась всем телом, готовая выхватить сына из рук жреца. Но не двинулась с места. Лишь комкала одеяльце, в которое малыш был завернут.
- Одно и то же. - Наемник отвернулся, не в силах терпеть измывательства над ребенком. - Вы помирились?
Оглушительный крик разорвал звенящую тишину храма. Присутствующие одобрительно зашептались: будущий лорд будет могуч, раз уж орет в полные легкие.
- Мы и не ссорились.
- То есть вы просто так не разговариваете вторые сутки? - понимающе уточнил белобрысый, и на губах его заиграла довольная улыбка.
- Твое какое дело? - с ленцой поинтересовался Трауш, прекрасно зная ответ.
Наемник и не скрывал своих намерений:
- Сольд слишком хороша для тебя, и когда-нибудь она это поймет. В тот же день я увезу их с сыном подальше от вашего вонючего Пограничья.
Ребенок визжал, сучил ручками и ножками под причитания кормилицы и бормотание жреца. Когда ему на волосы капнули розовым соком, он вывернулся. Сольд вся побледнела. Пошатнулась. Трауш едва удержался, чтобы не броситься к ней. Этот обряд принадлежит лишь матери и ребенку, потому даже сам высокий лорд безвластен над его течением и может лишь созерцать издали.
- Ты вроде собирался уезжать к ави, - напомнил он.
- Но я вернусь, - пообещал Дарго.
Надменный щенок возомнил себя бойцовым псом. Трауш усмехнулся.
Красного от рыданий малыша вернули матери, и Сольд, укутав мокрое тельце в одеяльце, бережно прижала к груди. Трауш подошел к жене, обнял её за плечи.
Вереница теней протянулась до самых врат храма - все жаждали поскорее поздравить лорда и леди с тем, что их сын принят богами. Осыпали комплиментами и пожеланиями, трясли ладони, предрекали ребенку жизнь, полную свершений. Сольд тихо благодарила, Трауш и вовсе молча кивал.
Последним подошел наемник, мазнул Сольд поцелуем в щеку.
- Здоровья тебе и Тео, - шепнул ласково. - Я скоро приеду.
- Спасибо, - прошелестела леди, баюкая хнычущего малыша.
Дарго растворился в толпе, спеша исполнить обещанное. Что ж, если у него получится - Трауш простит его самоуверенность.
- Как ты, родная? - Трауш коснулся губами впадинки за ухом Сольд.