Светлый маг, который недавно насмехался над своей несостоятельностью, нынче обрел могущество, неподвластное смертным.
— Постой! — Тая неслась так, что в боку кололо. — Иттан!
Она подбежала вплотную и обхватила пылающее лицо руками. Но мужчина оттолкнул её.
Кажется, вывихнула лодыжку — боль иглами впилась в ногу.
Иттан наступал, и губы бормотали отрывистое:
— Не верь ей… она — враг…
— Иттан… — Тая, опершись на обе ладони, приподнялась. — Это я. Тая. Тая. Та-я.
Она повторяла свое имя раз за разом, словно нашептывала детскую колыбельную.
И в черных глазах прояснялось.
— Я не убивал Клаудию, — вдруг зашептал он и рухнул на колени. — Скажи им! Не убивал… Но я готов сесть в тюрьму… только пусть тебя отпустят!
— Она жива! — орала Тая, лупя его по щекам. — Это была ловушка, чтобы обдурить твою семью! Они выманили тебя! Иттан, послушай!
…Его рвало желчью и кровью, а мысли скручивались в узел. Он был собой и не был. Он ослеп и прозрел одновременно. Его звала завеса. С ним разговаривал кто-то, стоящий во главе темной армии.
И перебивала глас Тьмы Тая.
Та-я.
Он сходил с ума.
— Я прорвал завесу. — С его губ стекала кровавая пена. — Я не понимал… Тьма вырвался… Они всех уничтожат.
Набежала стража, и скрутила Иттана. Его потащили по коридору (да он и не сопротивлялся), а Тая ковыляла следом.
— Тебе помогут, — твердила она, не веря самой себе. — Маги придумают, как выковырять из тебя это.
— Поздно. — Иттан прикусил губу. — Тьма уже ушел. Я ему больше не нужен.
А в голове отдавалось далеким эхом: «Будь горд собой, ибо мир падет благодаря тебе, маг».
42
В кабинете размером со спичечный коробок с трудом уместились суетливый маги и детектив, застывший напротив Иттана. Казалось, стены трещат по швам от количества собравшихся в них людей. Тая забилась где-то в уголке — к Иттану её не подпустили. Его самого обездвижили магией, и он созерцал мир сквозь мутную пелену перед глазами и жужжание в ушах. Стул, куда его усадили, был шаток и неудобен. Детектив Леон, мужчина лоснящийся и аккуратный, но не вызывающий доверия, задавал однообразные вопросы, на которые Иттан столь же однообразно мычал. Язык ворочался с трудом, губы почти не размыкались. На шею повесили сдерживающий ошейник, и кожу сдавливало его металлом.
Потрепанные недавней схваткой колдуны осматривали Иттана, изучали строение его резерва, искали темные происки. Но перед ними находился обычный светлый маг, бытовой и бесполезный в сражениях. Маги чесали в затылках и не понимали, каким образом он сокрушил их получасом ранее?
Но Иттан знал, что нечто черное ворочается в нем, затаенное глубоко под ребрами. Тьма ушел, но оставил последний дар.
К глубочайшему сожалению — разумеется, магов и детектива, — Иттан не стремился помочь в расследовании. Сквозь кисель в мозгах он фокусировался на детективе, а тот, красный донельзя, повышал и повышал голос. Ещё немного, и начал бы вопить.
— Коль вы не хотите сотрудничать мирно, придется применить силу, — пророкотал он, забрызгивая лицо Иттана слюной.
Не удалось, ибо в кабинет ворвался граф Берк-старший в сопровождении двух воинов. Отец что-то шепнул на ухо детективу Леону, помахал перед его носом бумагой с гербовой печатью — и детектив возмущенно заговорил:
— Не имеете права! Это мое дело!
Вот теперь он орал, а на шее вздулась вена.
— Уже нет, — ответил граф добродушно. — Вам выписана премия от начальника управления. Отправляйтесь домой, отдохните, побудьте с семьей. Благодарю за вашу помощь в расследовании. Дальше я разберусь сам. Или вы оспорите приказ короля?
Он запихнул лист бумаги в карман пальто Леона, и детектив, ещё с секунду посверлив графа злобным взглядом, двинулся к дверям. Воины проводили его настороженно, а когда на выход зашагали маги — и вовсе взялись за оружие. Но обошлось. Последний маг щелкнул ключом в замочке, и ошейник спал. Как и сдерживающее заклинание. Иттан поводил затекшими руками, размял шею. Выдохнул скопившийся в легких воздух.
— Охранять, — коротко приказал отец.
Воины, чеканя шаг, вышли. Дверь захлопнулась. Если раньше было душно и многолюдно, то от присутствия отца стены сдавливали. Тая нерешительно встала со скамьи, где сидела, посмотрела на графа Берка-старшего с настороженностью.
— Рассказывай, — велел отец коротко, обращаясь к Иттану и засыпая в трубку табак. — Сейчас мы или отделаемся малой кровью и спишем всё на помешательство, или ты сдохнешь в темнице, а твою девицу посадят лет на двадцать за пособничество чернокнижью.
Иттан колебался, подбирая правильные слова. Но Тая, не удержавшись, прокашлялась. Её высокий, взволнованный голосок разбивался о стекла.
— Всё началось, когда Иттану поручили исследовать лес недалеко от завесы…
Она вспоминала, сбивалась с мысли, переминалась с ногами на ногу. За время своего долгого, тяжелого рассказа ни на секунду не присела, как и отец. Тот курил трубку, заполняя вонючим дымом крохотный кабинет, заваленный бумагами и кривобокими пустующими стеллажами. Иногда Иттан перебивал Таю, чтобы пояснить детали.
Он признался в слепоте, жизни в низинах и голосах, которые не давали покоя. В том, как побывал у подводников и как посетил завесу. О соли, покрывающей земли, где обитали твари. И о Тьме, взявшем контроль над безвольным телом. О силе, дарованной порождением мира мертвых.
И о том, что именно Иттан прорвал завесу.
Отец слушал, не кивая, не мешаясь. Застыл как статуя из камня, лишь прижимая к губам трубку и отстраняя её. Но когда Иттан замолчал, граф словно ожил.
— Твоя секретарша жива. — Он покопался в объемной папке с бумагами, лежащей на столе, но разочарованно откинул её. Исписанные листы усыпали пол. — Тебя заподозрили в чернокнижье в тот день, когда ты приперся к ней в академию. Уж больно заметный след оставил после себя, видимо, очень спешил, герой-любовник. — Судя по тону, отец был бесконечно недоволен, но удержался от ругательства. — Ректор допросил секретаршу, но дельного она ничего не сообщила. Между вами якобы ничего нет, но вскоре ты заберешь её с собой. Не понимаю, с чего женщины липнут к такому, как ты? — Иттан криво усмехнулся: «Весь в тебя, папенька». — Между тем, по словам ректора, с которым я имел честь пообщаться буквально полчаса назад, черный флер разрастался и тянулся будто бы из земли. Тебя заочно уличили в запрещенном колдовстве. Но ты сам знаешь, колдовство ещё нужно доказать на совете верховных магов, а туда тебя необходимо доставить. Что невозможно без веской причины, ибо ты — мой сын и находишься под моей защитой в родовом имении. — А теперь в голосе чувствовалось неподдельное сожаление. Отец пнул башмаком папку. — Убийство, совершенное с помощью темной магии, на причастия тебя к которому есть доказательства — чуть ли не единственное веское основание. И то я, дурень старый, не должен был верить на слово. Нет тела — нет дела. Впрочем, от тебя всего можно ожидать, потому я не усомнился, что ты прикончил ту девку…
— Почему меня допрашивал не совет, а обычные маги? — Иттан сжал и разжал кулаки.
— Совет пытается обуздать темную магию, которая рвется на город из-под земли. Пока им удается. Детектив должен был задержать тебя и выведать минимальный объем информации. Глупая затея, конечно. Что удержит темного мага?
Ничего. И детектив мог бы поплатиться жизнью, если бы Тьма не исчез. Тьму не удержал бы никакой ошейник.
Точно…
— Твари собираются атаковать Янг, и тогда нам ничто не поможет.
И отец, и сын одинаково задумались. Даже морщинки, что залегли между бровей, были схожи. Тая подкралась к Иттану и встала за его спиной. Не прикасаясь. Не мешая. Но находясь за ним. Так спокойнее.
— Говоришь, соль из завесы взрывная? — Вдруг лицо отца прояснилось.
— Говорю, — подтвердил Иттан.
— Решение есть. Нужно взорвать этот ваш Затопленный город, и две проблемы разрешатся разом.