С того дня Трауш перестал считать то, что росло внутри высокой леди, сыном. Оно было монстром. Чудовищем. Тварью, недостойной жизни.
Но на предложение избавиться от младенца Сольд — напоминающая скелет, обтянутый кожей — отреагировала категорическим отказом:
— Это наш первенец, и я готова умереть за него, если придется.
Траушу пришлось смириться с волей жены.
Он появился на свет в середине лета. Роды были мучительно долгими, но когда они кончились, а на грудь матери положили вопящего младенца, Сольд расплакалась.
Трауш услышал первый крик сына и всхлип супруги не слухом, но чутьем, бродя по кабинету взад-вперед, не находя себе места — Сольд не допустила его до спальни. Хмыкнул и залпом осушил стакан виски. Уже не первый стакан. Все шестнадцать часов родов он не покидал поместья.
Ждал.
Надеялся, что произойдет чудо, и пуповина обовьет шею младенца. Задушит его в чреве.
Но тот справился.
Что ж, ребенку было суждено жить. Пока.
2.
Сегодня, спустя две недели после родов, Сольд впервые вышла из спальни, чтобы поприсутствовать на завтраке. Ребенка она отдала кормилице, и Трауш, признаться, был рад, что наконец-то остался наедине с женой. Слуги, прочувствовав настроение высокого лорда, расставили блюда и беззвучно удалились кто куда.
В столовой повисло молчание настолько тяжелое, какого не случалось даже при первых встречах Трауша с будущей леди. Сольд вся напряглась и на каждый звук реагировала быстрым поворотом головы — ждала, что заревет сын. Трауш долго и вдумчиво промазывал кусок булки сливочным маслом, изведя половину масленки. На все его попытки завести непринужденную беседу супруга реагировала скупым: «Угу», «Да-да», «Конечно».
— Я так не могу! — вздохнул он и ударил ножом по столу. Сольд моментально обернулась на звяканье посуды. — Или ты поговоришь со мной нормально, или я сейчас же увезу тебя в город и запрещу появляться в поместье до момента, когда сыну исполнится восемнадцать.
— Трауш… — одними губами прошептала Сольд.
— Что не так? — Лорд встал и застыл за стулом супруги. Положил ладони на её плечики, прикрытые серой шалью. — Ребенок с кормилицей, она позаботится о нем. Ничего не произойдет, если ты посвятишь один час мужу. Поговори со мной, молю тебя.
Легонько помассировал тонкую шею, но напряжения снять не смог. Сольд словно сковало ледяной броней.
— Нашему сыну нужно имя, — сказала она после долгой заминки (и в дальнейшем повторяла эту фразу так часто, что Трауш запомнил, как изгибаются губы на каждой букве). — Я знаю, ты… опасаешься его, но он растет прекрасным малышом и никогда не причинит мне вреда.
— Я обязательно подумаю над этим сегодня же. — Пальцы пробежались по выступающим позвонкам. — Позавтракай. Ты не притронулась к еде.
Овсяная каша с фруктами, которую раньше супруга обожала, давно остыла и расплылась по тарелке малоаппетитным месивом. Столовые приборы лежали так, как их уложила прислуга. Сольд даже не пыталась поесть.
— Мне не хочется. Можно я пойду? — спросила его точно надзирателя и глянула так жалобно, что у Трауша кольнуло в сердце.
— Сольд! — простонал он. — Ты невыносима.
Ему захотелось рухнуть на колени и уткнуться ей в живот лбом, умоляя ожить хотя бы на краткий миг. Хорошо, что не рухнул, потому что с порога донеслось язвительное:
— Что, строптивая женушка не слушается лорда?
Этот голос мог принадлежать только одному человеку, и, видят боги, сегодня Трауш был даже рад ему.
— Дарго?! Ты приехал! — охнула Сольд и выдавила что-то, смутно похожее на улыбку. Трауш поприветствовал наемника легким кивком.
— Ага, приехал. И я голоден как собака. — Дарго плюхнулся на стул высокого лорда, с аппетитом вцепился зубами в измазанный маслом хлеб. Покачав немытой башкой, он с наслаждением выдавил: — Вкуснотища! Третью неделю перебиваюсь солониной, тошнит уже от неё.
За время отъезда Дарго стал ещё смуглее, а волосы его отросли настолько, что он заплел их и стянул синей лентой наподобие того, как плетут косы воины-кочевники. Он сбежал из поместья на пятый месяц беременности Сольд. Якобы отправился в родные земли налаживать отношения с сестрой (впрочем, Трауш чувствовал, что не обошлось без чего-то ещё, в чем наемник не признавался). Судя по тому, что при последней встрече Дарго чуть не убил собственную племянницу — налаживание предстояло долгое.
— Как поездка? — Трауш опустил ладони на ключицы Сольд. Она робко коснулась своей ручкой его запястья.
— Да так. — Наемник махнул ложкой. — Если вначале меня грозились заколоть вилами, то под конец даже разрешили войти в дом. Сложно это. — Он почесал в волосах, и стало очевидно, что всё гораздо сложнее, чем пытается отшутиться Дарго. — Да и ладно, что было, то прошло. Ну а вас поздравляю с сыном. Как назвали?
Сольд посмотрела на Трауша с едва ощутимой обидой.
— Пока никак.
— Мы думаем, — ответил высокий лорд.
— Чего тут думать? Называйте Дарго, не ошибетесь! — Наемник выпятил грудь колесом, и Сольд тихонько хмыкнула.
А Трауш отметил, что надо бы послать щедрое подношение в храм, ибо боги очень вовремя воротили этого зазнавшегося дурня в Пограничье. Если он сумеет вытолкнуть Сольд из кокона отчаяния, Трауш лично подпишет приказ о назначении его хоть главнокомандующим, хоть первым жрецом, хоть кем угодно.
— Сольд, как твое здоровье? — Наемник отпил кофе из личной чашки лорда; тот поморщился, но недовольство проглотил.
— Всё хорошо, — соврала она.
Ковырнула в тарелке и всё-таки, немного подумав, съела ложку каши.
Не сказать, чтобы беседа протекала оживленно, но дело сдвинулось с мертвой точки, а к концу завтрака Сольд даже перестала нервно ерзать на стуле и прислушиваться к тишине дома. Трауш доел стоя, не отходя от жены; наемник обожрался так, что расстегнул штаны. Верх неприличия, но пусть так.
— Лорд, переговорим в твоем кабинете, а? — сыто отрыгнув, Дарго кивнул на выход из столовой. — Ничего особенного, но нужно твое мнение по парочке вопросов.
— Иди, — сказала Сольд, поднимаясь. — Я полежу, голова разболелась.
Наемник и высокий лорд проводили её отощавшую фигурку в кажущемся огромном платье одинаково встревоженными взглядами, но вслух ничего не высказали. Наверх они тоже шли в молчании, держась поодаль. Ну, не быть им друзьями и даже товарищами — что уж тут поделать.
А едва двери в кабинет закрылись, Дарго без предисловия выдал:
— Я слышал о младенце. И про то, что он вредит Сольд, — тоже.
— От кого? — разъярился Трауш.
Да что такое! Прикормил целое поместье болтунов, готовых выдать тайну первому встречному. Уволить их, что ли, всех?
А впрочем, уволит одних — на их смену придут такие же, даже хуже, ибо непуганые.
— Не переживай, со мной поделились по большому секрету. Ты же знаешь, я сдружился с твоими служанками.
Спит он с ними, а не сдружился. Трауш скрипнул зубами.
— И что?
— Вот и я хочу знать: что нам делать?
Дарго сел за стол лорда, уложив ноги на стол. Такой наглости Трауш потерпеть не мог. Туманы ураганным порывом ветра накинулись на наемника. Тот пошатнулся и вывалился со стула. Грязно выругался.
— Нам — ничего. — Трауш сложил руки на груди. — Я сам разберусь.
— Да перестань. — Дарго встал, но, поняв намек, пересел на стул у длинного стола, за которым обычно располагались хранители, освободив правителю законное место. — Сольд очень важна мне, потому я помогу, с твоим разрешением или без него. Здешних колдунов ты уже поставил на уши?
— Да, — коротко ответил Трауш.
— Ясно. А людских? Или, ну не знаю, ави? Рынди? С кем из дружественных рас ты связывался?
— Ни с кем. А ты сам как думаешь, что я им напишу? — Трауш окончательно разозлился. — Что недавно мы с женой сотворили стихийную катастрофу, которая возвратила к жизни кучку мертвецов, а теперь у нас растет сын-пожиратель? Я никому не выложу своих слабостей, наемник, — пророкотал он.