В разговоре вновь вспомнили Люду Белову. Но чего-нибудь существенного Вадиму узнать не удалось. Сергей сам ничего не знал. Даже не мог вспомнить, когда именно Белова переехала на новую квартиру.
«Тоже мне, сосед! Не видит, что под носом делается!» — немножко обиделся на приятеля Вадим. И за снимок в газете обиделся — что вовремя не собрался прислать ему. Но вслух об этом. Вадим ничего Сергею не сказал.
За разговорами «усидели» и вторую бутылку чешского пива. Наливая в стаканы, Сергей повторял:
— Вадя, за наши успехи! За мою повесть! За прекрасных женщин!
Вадим, понимая, что пора уходить, никак не мог решиться сказать об этом словоохотливому хозяину. Лишь после того как на столе зазвонил телефон и Сергей, немного рисуясь перед гостем, принялся какому-то Эдику длинно и наставительно растолковывать, в чем состоит преимущество очерка, написанного от первого лица, Вадим твердо сказал себе: «Ухожу!» И, едва Сергей положил трубку, он встал из-за стола.
— Пора. Столько времени у тебя отнял!
— Ерунда! Не каждый день солдаты возвращаются из армии. Заходи, звони… Где листок с телефоном Сабины? Дай сюда, свой номер тоже запишу… Итак, старина, как я усек, ты не прочь бы иметь адрес Беловой… Тут Ленка Зайцева, думаю, могла бы помочь, но… — Сергей понимающе подмигнул Вадиму, — к Зайцевой после моего пикантного сообщения о ее пылких чувствах, тебе, конечно, обращаться не с руки. Ведь так? Так. А вот я, пожалуй, могу звякнуть ей — то-се и, между прочим, про адресок попытать. Она-то знает. Все она, ученая мышка, знает. Договорились? А ты денька через три звякни мне. У тебя-то самого телефона дома нет?
— Нет, — надевая куртку, сказал Вадим.
— Тогда мне звони. Не стесняйся. Сделаю. Для милого дружка — и сережку из ушка. Звони в любое время дня и ночи.
6. Тяжелая сумка
Люда выскочила из троллейбуса и, перейдя улицу, поспешила к зеленому, давней постройки зданию, первый этаж которого занимал производственный цех столовой № 17, а на втором располагались залы для посетителей, большой и малый, или, как еще называли его, диетический.
Шагала Люда легким, пружинистым шагом, совсем, по-девчоночьи размахивая кожаной полосатой сумкой. В сумке — ключи от квартиры, кошелек с мелочью, косметичка с пудрой и мазилками, зеркало, щетка-ежик. Настроение у нее было приподнятое, каблуки сапожек так и щелкали по розовым плитам тротуара.
Как решила, так и сделает — расскажет Ольге о визите Виталия. Визит! А как иначе назовешь? С цветами явился, по всей форме. Комплиментов маме наговорил. «А я-то, глупая, сомневалась — понравится ли ей! Можно сказать, наповал сразил».
С радостью, светившейся в лице, Люда и открыла дверь на тугой пружине, за которой помещался кондитерский цех с тремя разделочными столами, духовыми шкафами и газовой печью.
Пришла Люда минут за пятнадцать до начала смены, думала, что первой явилась, однако Ольга была уже здесь. В небрежно наброшенном халате, с засученными по локоть рукавами, угрюмая, нахохлившаяся, она сидела на подоконнике и курила. На Людино «здравствуй» молча кивнула, повела рассеянным взглядом.
«Опять с муженьком поцапалась?» — подумала Люда, но спрашивать поостереглась. Только и самой откровенничать расхотелось.
Она успела переодеться, шпильками, аккуратно подколола волосы.
— Оля, — не выдержала наконец, — ты чего такая? С Сергеем поругалась?
— С ним в порядке. — Ольга приоткрыла форточку и выкинула окурок. — Целый вечер Пушкина вслух читал. «Как ныне сбирается вещий Олег…» Так и заснул с книжкой:
— Что же тогда? — тревожно улыбнулась Люда.
— Маргарита сейчас обрадовала: недовес в «картошке» обнаружен. Ну и качество, значит, соответственно…
— В нашей партии? — испугалась Люда.
— В нашей. И у других, — с завидным, хладнокровием подтвердила Ольга.
— Но ведь продукты она же сама как завпроизводством получала по накладной. Ведь так?
— Конечно, у кладовщика.