Люда проводила взглядом парня и девушку, шагавших в обнимку, и с явным неодобрением заменила:
— Надо же, не стесняются.
— Как на Западе, — тоже глянув на парочку, усмехнулась Ольга. — Там с этим делом запросто — любовь в спорт превратили. А лучше сказать — в скотство. Фильмы такие показывают, что можно со стыда сгореть.
— Я насчет недовеса юмора не поняла, — будто спеша повернуть разговор на прежнее, сказала Люда. — Странный юмор. Может, Федя Ситов и понял бы.
— Ты за границей была? — спросила Ольга и сама же ответила: — Не была, конечно. А я по Дунаю ездила, шесть стран. Тогда у меня Сережка еще человеком был, хорошо зарабатывал. Помню, как-то в венской гостинице подивилась на двух немок. Лет по шестьдесят каждой. По лицам столько и дашь. А фигурки — ну, статуэтки! Как у девочек. В чем, думаешь, дело? Очень просто: в питании. Утром они взяли по блюдечку манной каши, по ложке творога и чуть посыпали из пакетика сахаром. Вот как умные люди берегут фигуру и здоровье. А наши женщины, — басовито прогудела Ольга и ссутулила плечи, — ого-го! За троих наворачивают! В результате что? Сорок лет — перебои в сердце, аритмия. Еще бы, пять пудов носить бедному сердцу.
Ольга так забавно все это изобразила, что Люда не могла не улыбнуться.
— Получается, что ты стоишь на страже здоровья людей.
— Так и получается. Пусть еще спасибо мне скажут.
— А они — вот неблагодарные! — еще больше развеселилась Люда. — Не понимают. Вместо «спасибо» акты пишут.
— Ай, — поморщилась Ольга, — и слушать не хочу. Акты, комиссии. Всегда они были и будут. Где-то лучше приготовят, где-то хуже. Пусть себе смотрят, пишут. Бумага та пожелтеет, а мы дело делаем, народ кормим. И не волнуйся, в голову не бери. Если уж Маргарита белозубой улыбкой встретила — все будет в порядке. Не такие грозы собирались! А глядишь — опять солнышко светит… Я вот о чем хотела спросить — как после гостевания расстались-то? Хорошо?
— Нормально расстались, — чуть смутилась Люда.
— Я не о том. Было время — сама целовалась в подъездах. Когда теперь обещал прийти?
— Завтра.
— Ну все, Людка, я загадала. Если завтра обещал прийти — значит, все.
— Что все?
— На той неделе сделает предложение… Не боишься?
— Сама не знаю, — потупилась Люда.
Они стояли на троллейбусной остановке. Ольга посмотрела на приближавшийся троллейбус и торопливо проговорила:
— Замужество — дело серьезное. Не одни удовольствия. Сразу и заботы навалятся. Но главное, хорошо корми своего мужа. Знаешь мудрое изречение: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. А вот и троллейбус твой!
Машина подошла, дверцы раскрылись, и Ольга подтолкнула Люду поближе к подножке.
— Сюда, сюда. Здесь народу поменьше.
— А сметана! — вспомнила Люда.
— Садись, садись! Это в подарок от меня. Сочни Виталию сделай. Мой так прямо обмирает по сочням. Привет Виталию!
Люда и опомниться не успела, как за ее спиной упруго сомкнулись железные дверцы.
«Вот тебе и раз! — ошарашенная таким поворотом, подумала она. — Этого еще недоставало!» Сначала хотела на первой же остановке сойти и побежать обратно. Только к кому бежать? Ольги, конечно, там уже не будет. Она ведь специально это подстроила. Ну и ловка!.. А в цех идти — тоже ничего не получится. Кому отдать? Как объяснить? А вдруг и двери уже закрыли? Второй смены сегодня нет…
В тревожных сомнениях две остановки Люда проехала — забыла и про билет. Старушка напомнила, протянув абонемент.
Тогда Люда и решила, что привезет сметану домой, в холодильник поставит, а уж потом, в понедельник, возьмет с собой на работу и молча отдаст Ольге. Пусть та не думает, что она прельстится банкой сметаны.
Матери дома не было. Люда лишь сапоги сняла — прошла на кухню и торопливо расстегнула сумку. Она хотела вынуть банку со сметаной, но увидела еще и бумажный сверток. Развернула — желтоватый увесистый брусок масла. С килограмм будет, а то и побольше.
Люда без сил опустилась на табурет. Так и сидела, не двигаясь, не раздеваясь.
Стукнула дверь, и послышался голос Татьяны Ивановны:
— Доча, ты дома?.. Чувствуешь, как в квартире тепло! С утра затопили.
Татьяна Ивановна вошла в кухню и вопросительно уставилась на дочь.
— А почему одетая сидишь?
— Видишь? — показала Люда на банку и масло.
— Купила?
— С работы принесла.
7. На прудах
Зарядка, изнуряющие упражнения на плацу — все это, ежедневно и автоматически повторявшееся в армии, стало для Вадима нормой, привычкой. Но вот теперь, когда впервые за два года ему никто уже не подавал тревожной и обвально звучащей команды «подъем», по которой надо было тотчас, ни секунды не мешкая, вскакивать с жесткой казарменной койки, чтобы в ранний час, в любую непогодь начинать очередной день нелегкой солдатской службы, теперь, когда не было рядом требовательного гвардии старшины Хажаева, то можно было бы, казалось, и забыть прежние суровые порядки, пожить в свое удовольствие, во всяком случае махнуть рукой на зарядку; понежиться в теплой кровати. Об этом еще совсем недавно так сладко мечталось!