— У-у, какие мы засони, — притворив за собой дверь, ласково сказал Виталий. — Еще не вставала?.. Можно к тебе? — несколько запоздало спросил он.
— Вот не ожидала! Ну просто как снег на голову… — Люда все еще пыталась что-то застегнуть на себе, одернуть. — А как же лекций? Говорил, что в три часа придешь.
— Так можно к тебе? — повторил Виталий, все еще держа в руке свой «дипломат». — Ты одна?
— Да. Мама на работе.
Виталий наконец поставил «дипломат» на пол и, притянув к себе Люду, поцеловал. Улыбнулся:
— Сонная, теплая… В общем, вторая пара у нас… так, ерунда, только штаны на лавке протирать. Вот и подумал: забегу на часик. Как там марсианочка моя поживает… Э, ножки-то застудишь! Ну-ка, иди ко мне! — Он хотел взять ее на руки, но Люда увернулась, скрылась в комнате.
— Ты не обращав внимания, — сказала она из-за двери, — тут маленький беспорядок. Я сейчас приберу.
Виталий, на этот раз снявший у порога туфли, повесил на крючок куртку и вошел в комнату.
— Где беспорядок? — бодрым голосам сказал он. — Не вижу беспорядка! Все на месте, даже тахта застелена. Ты будто метеор.
— Знаешь, я поздно вчера уснула и…
— Людочка, о чем разговор! Рабочий человек, вторая смена.
— Я умоюсь. Посиди минутку. Хорошо?
— Если только минутку! — шутливо предупредил Виталий.
Оставшись один, он внимательно оглядел комнату, подошел к тахте, потрогал под голубым покрывалом возвышавшуюся подушку и с опаской оглянулся на дверь.
«Минутка» несколько затянулась, и гость снял со шкафа знакомый проигрыватель. Когда Люда, причесанная, в красной кофте и в брюках, вошла в комнату, Виталий одну за другой перекладывал пластинки, которые разыскал там же, на шкафу.
— О, смена декораций! — посмотрев на Люду, сказал он. — Ничего! Ансамбль на уровне. Хотя… — добавил чуть с досадой, — в халатике было как-то лучше. Домашней.
— Хочешь завести пластинку?
— Да вот, смотрю что-нибудь подходящее… Однако выбор у тебя, прямо сказать…
— Витя, не надо музыки, — с печалью в голосе попросила Люда.
— Ты чего такая… невеселая?
— Я? Нет, — через силу улыбнулась она, — обыкновенная. Как сегодня на улице?
— Солнечно. А все равно неуютно — ветер и прохладно. Зато у тебя здесь — благодать. — Он с удовольствием потер руки. — Обитель радости и любви.
Виталий шагнул к ней, но Люда прошла к окну, посмотрела на чистое небо, задумалась и повторила:
— Солнечно… А ты слышал, — неожиданно спросила она, — про солнечный камень?
— Что-то слышал, — неуверенно кивнул Виталий.
— Это янтарь.
Люда достала из шкафа лакированную шкатулку и вынула оттуда кусок янтаря.
— Папа в море нашел. Когда купался. Посмотри.
Виталий взял камень и будто взвесил его на ладони. Проговорил:
— Легонький. — Затем повертел с боку на бок, рассмотрел на свет. — В газете читал, в разделе интересных фактов: у какого-то принца или короля, не помню, находится самый крупный на свете алмаз. А цена — с ума сойти! — двести миллионов долларов! Ювелиры три года шлифовали грани… А этот… — снова взглянув на янтарь, заметил Вадим, — еще и не обработан. Только одна грань чистая.
— Папа все собирался, да…
— Понимаю, — сочувственно вздохнул Виталий и протянул Люде камень. — Музыки, значит, не желаешь. А чего желаешь?
Она спрятала шкатулку и пожала плечами. Рассказать о вчерашней стычке с Ольгой?.. Нет, если поинтересуется и сам начнет расспрашивать, тогда уж…
Но вспоминать о продуктах, все еще лежавших в холодильнике, об Ольге, Виталий не стал. Вместо этого сказал:
— А я знаю, чего ты хочешь. Кисленькая моя, маленькая. Хочешь, чтобы тебя пожалели, приласкали. — Он обнял ее, погладил по спине, осторожно расстегнул верхнюю круглую пуговку кофты.
— Витя, не надо.
— Что не надо? Почему? — зашептал он. — Как раз и надо… — Подняв ее, вялую и несопротивлявшуюся, на руки, он, словно укачивая ребенка, с минуту носил Люду по комнате, а потом бережно опустил на тахту.
— Ты что?! — подхватилась она.
— Марсианочка моя…
Она порывалась встать, и ему стоило сил удержать ее.
— Одну вещь скажу… Людочка, слышишь? — Голос его звучал интригующе. — Тебе это будет интересно… Ну успокойся, лежи. Очень интересно… Так вот, сообщаю: у меня есть машина. Не веришь? Новенькая, только из магазина. «Жигули».
— У тебя? — невольно переспросила она.