«Вот так, — выходя на дождь, сказал себе Вадим. — Получил по физии!»
Лишь стоя у магазина, под защитой бетонного козырька, и поглядывая на пустую остановку троллейбуса, он несколько успокоился и, как ни странно, без всякой неприязни подумал о Сергее: «Все-таки боец Крутиков! Умеет за себя постоять. И прав: читать надо больше. Институт тоже, конечно, не помешает… А Ленке, значит, так и не позвонил. Ничего, возьму завтра плащ и попробую все же добить это дело. Пора. И пятница. Хороший день. Люда как раз в пятницу подарила фотографию…»
15. В спортзале
У Люды было предчувствие: Виталий сегодня захочет повидать ее.
Разглядывая сплющенный, голубоватый, чуть мерцающий прямоугольник света на потолке, она попыталась представить себя на его месте. «Я бы, наверно, пришла, — подумала она. — Легко ли мучиться в неведении целых три дня?.. Только вот мучается ли? Это скорее как шутка у него прозвучало: сердце больше не выдержит. В общем-то вполне уверен, что отказа быть не может. Еще бы, такой «завидный парень»! Далее удивительно: какие же достоинства нашел во мне, что предлагает, как выразился, руку и сердце? Действительно странно. У них там в педе всяких девчонок навалом — и хорошеньких, и умных, и престижных, и, конечно, не одна из них хотела бы завязать отношения с Виталием. И о машине, должно быть, знают. А машина для многих — верх мечтаний, достоинство номер один… Ну обожди, — спросила себя Люда, — других критикуешь, а сама? Мне что, все равно, безразлично: есть у него машина или нет? — И пришлось признаться: — Не все равно. Что ни говори, а приятно: садишься в сверкающие «Жигули», по-хозяйски захлопываешь дверцу. Муж, сидя за рулем, опрашивает: «Сначала в парикмахерскую, завезти или сразу в универмаг?» Да, приятно… Так что же получается — радуюсь, довольна и никаких сомнений?»
Тут Люда снова упиралась взглядом в голубоватый отблеск уличного фонаря над головой. Вздыхала. С неприязнью вспоминались слова: мы счастливые, свободные, раскованные! Вспоминалась и «проверка». Про машину впервые сказал не когда-то, а именно в ту минуту… «Но пусть, — через минуту говорила себе, пусть сцена унизительная и пошлая, но ведь и сам, наверное, устыдился. На другой же день решил сделать предложение. По всей форме. Значит, любовь-то есть. Хоть и много девушек в педе, да что-то, видно, особенное во мне нашел. Тайна любви!.. А любовь, мама права, самое главное…»
Долго не спалось Люде. Свет не зажигала. И без будильника ясно: далеко за полночь. А то, что Виталий захочет сегодня увидеть ее, она знала почти наверняка. Предчувствовала.
И потому в девятом часу была уже на ногах. На осторожный вопрос матери, как спала, Люда шутливо и бодро ответила:
— Прекрасно! Даже цветные сны видела. Несусь в голубую даль на голубой машине.
Ей в самом деле под утро нечто такое привиделось.
Но Татьяна Ивановна не поверила:
— Ты бы, доченька, посерьезней. Дело-то, видишь, решать надо. Слово говорить. Ну как явится сегодня — что ответишь?
— А срок ультиматума еще три дня, мама.
— Ветер у тебя в голове. Дохихикаешься! Брякнешь слово какое — ан, поздно будет!
Хоть и старалась Татьяна Ивановна не показать своей заинтересованности, да плохо у нее выходило. Опасалась, как бы дочка по строптивости характера (иной раз накатывало такое на Люду) не сломала своей судьбы. Люда понимала мать: та сама уже сколько лет одна и в управлении архитектуры, где работает, тоже человек пять одиноких женщин. Понимала Люда, а что могла сказать в утешение матери?
Около двенадцати раздался звонок, и Люда, слегка побледнев, пошла открывать.
— Умница! — сказал с порога Виталий. — При всем параде. Пальто снимать не буду. Хочешь посмотреть соревнования? Как твой жених… постой, я уже могу считаться женихом или еще… подождать? Как там по правилам?
— Я тоже не знаю… этих тонкостей. — Люда пожала плечами, на которых сквозь ткань блузки чуть просвечивали полоски бретелек.
— Значит, буду считать, — сказал Виталий и не удержался — погладил ее плечо. — Так вот, хочешь посмотреть, как твой жених будет бороться за призовое место? Сегодня у меня две встречи.