Прибежала Юлька, принесла сосновую шишку.
— Ее белка скинула? Там много шишек валяется. Я соберу, и пойдем домой. Я хочу есть.
Люда вспомнила про гаражи. Проводив взглядом шуструю девчушку, спросила Федю, не знает ли он, где их тут строят. На каком-то пустыре будто…
— Машину хочешь завести? — лукаво поинтересовался Ситов.
— Ну, зачем. Надо пешком больше ходить. Полтора часа в день — гигиеническая норма.
— Смотри ты! — восхитился Ситов. — Чутко усекла современную ситуацию… А гаражи строят там, — махнул он рукой в сторону шоссейной дороги. — Как боевые доты строят. Железо, блоки, бетон, сторожа. Драка из-за них. Столпотворение. Родного папу с мамой не пожалеют. Я тоже на твоих позициях: ноги — лучший транспорт. Ни гаража, ни бензина. Плюс хорошее настроение и здоровье.
Еще посидели немного, поджидая Юльку. Та пришла с полными карманами шишек.
— Зачем тебе столько? — сказал отец. — Подари немного тете Люде.
— Берите, — охотно согласилась Юлька. — Целый карман берите.
— Нет-нет, мне хватит одной, — сказала Люда. — А ты играй с ними осторожно, главное, не бросай в деток.
— Я в паровоз и в, вагончики буду играть, — пообещала Юлька.
Искать, где строятся гаражи, Люда не пошла. И так-то не было большого желания увидеть их, а после слов Ситова и вовсе расхотелось.
Домой она возвратилась, как и обещала, около пяти часов. Спрашивать у матери, не приходил ли Виталий, не понадобилось. Татьяна Ивановна, будто считая себя в чем-то виноватой, сказала:
— Не было, доченька. Никуда не выходила. Только на минутку всего и спустилась к ящику — думала, ты газеты не взяла… А еще вот это было там.
И она показала на резной кленовый лист, желтевший на серванте.
18. Лестница
Всякий раз, нужно ли было купить хлеба в магазине, заглянуть в молочный, попасть на пруды или на автобусную остановку, — всякий раз Вадим проходил мимо соседнего дома, где жила бывшая одноклассница, а теперь студентка технологического института Зайцева. Проходил и невольно сжимался — казалось: стоит Ленка у окна за шторой и смотрит на него. Ну для чего ей, все понимавшей, умненькой, круглой отличнице, для чего ей было влюбляться? Она-то не могла не замечать, как он поглядывает на Белову, как вздыхает, — так нет же, влюбилась!
Теперь, вернувшись из армии и неожиданно узнав о ее чувствах к нему, пусть и давних, школьных, Вадим охотно предпочел бы ходить к своему дому окольной дорогой. Но это было бы просто смешно — делать большой крюк дворами, да и все равно ведь когда-нибудь, хочет не хочет, а повстречается с ней.
Целую неделю на узком пространстве двора и улицы пути их не пересеклись. А около десяти часов утра, в субботу, запутанные и хаотические орбиты их передвижений наконец сошлись в одной точке. Точкой этой оказалась очередь в полтора десятка покупателей, желавших приобрести бумажные кулечки со свежим молоком.
Вадим стал в очередь, а впереди, через три человека, — Ленка. Не по спине узнал, не по забавным (как и в школе) кудряшкам, огненно рыжевшим понизу белого берета. Узнал по лицу — она уже заметила Вадима и, полуобернув лицо, с любопытством смотрела на него своими карими, узенькими и будто косенькими глазами.
— Здравствуй, — выдохнул Вадим и почувствовал: кажется, краснеет.
— Здравствуй, Вадим, — чуть вышла она из очереди. — Говорят, вернулся, а тебя все не видно, не видно.
— Неделя — разве срок? — сказал Вадим. — Вот и увиделись.
— Да…
В очереди не разговор. Да и очередь минутная: фасованный товар. Вышли из магазина — солнышко светит, от недавних луж никакого следа, воробья, как весной, чирикают, а разговора у них не получается. Общие слава, будто вопросно-ответная система на уроке: да, нет, когда, где… А Ленка ведь не глупая, сразу поняла, что ее тайная симпатия к Вадиму не секрет для него. Знает, а интереса-то нет, одна жалость и смущение. А это обиднее всего. Погрустнела Лена. Смотрит перед собой на дорогу. Видно, школьные, уже не близкие годы вспоминаются ей.
Потом о своей учебе рассказала — интересно, довольна, а о том, что ее работу на вузовском конкурсе признали лучшей, говорить не захотела. Наверное, не то настроение. И Вадим ни о чем не стал выпытывать.
Вот и дом ее. Осталось свернуть в асфальтовый проход между низеньким штакетником, за которым еще виднелись былинки бурой усохшей травы, и подъезд.
Лена подняла на Вадима грустные косенькие глаза и чуть улыбнулась.
— Пришла. — Затем покрутила авоську с бумажными кульками и сказала: — Ужасно люблю свежее молоко.