— При чем тут друзья! Ты за меня выходишь замуж, а не за друзей. И неправда — хотел познакомить с тренером. Сама отказалась.
— Надо обождать, Виталий. Подумать, разобраться в чувствах.
— Разбираться? Снова ждать? Нет уж! Ты мне сейчас нужна. Сегодня. Люда, у моего приятеля тетка в Центральном загсе работает. Если хорошо попросить — через неделю распишут, а то и завтра. Ну, согласна? Едем? В машине — бутылка шампанского.
— Виталий, это же на всю жизнь. Дети…
— Я люблю детей.
— Ты прямо как на пожар.
— А ты рассуждаешь, прикидываешь. Это же когда не любят…
— Вот я и боюсь. Боюсь, что нет у меня большого чувства к тебе. Пока нет. А без чувства, без любви…
— Э, стой! Я понял. Тебе на меня кто-то что-то наговорил. А ты поверила.
— Никто ничего не говорил. Просто… просто я пока еще не очень тебя люблю.
— Цирк какой-то! Передача «Вокруг смеха». Целовались, обнимались, говорила, что любишь…
— Не говорила. Это ты повторял.
— Какая разница!
— Большая. Давай, Виталий, обождем. Ну правда, не пожар ведь. Хоть до нового года.
— Да ты что!
— Но это же немного совсем…
Виталий отступил на шаг к окну, оглядел комнату с сиреневыми обоями, тахту, застеленную зеленым покрывалом, саму Люду — в белом гольфе и клетчатой юбке, в туфлях-лодочках, красивую, порозовевшую от волнения, с легкими золотистыми волосами, в которые он так любил зарываться лицом.
— Последний раз спрашиваю, — сузив глаза, почти шепотом сказал он, — согласна быть моей женой? Согласна сейчас ехать в загс?
— Сейчас?.. Нет, — так же шепотом ответила она.
— Это последнее твое слово?
Люда прикрыла веки, вздохнула и утвердительно качнула головой:
— Последнее, Виталий.
— Н-н-да, — побледнев, сказал он. — Шуточки шутишь. Недотрогу строишь. Что, принца ждешь? Не дождешься. Никого не будет. Не такие крали в девках сидят. Идиот! Я-то как с человеком с ней, а она… Знал бы в тот раз — не вырвалась бы, не ушел бы так просто. Надо было силой брать, если сама себе добра не хочешь. Да нет, нет, все правильно: сейчас бы клещом вцепилась. Знакомое дело. А ты мне… Да на черта ты мне такая… принципиальная! Из-за банки сметаны трагедию устраиваешь. Цаца! Честная!
— Уходи, — сделавшись белой, как полотно, коротко молвила Люда.
— С удовольствием! — Виталий покривил губы. — Я не пропаду. А вот ты в серости так и проживешь свою правильную жизнь.
— Цветы не забудь.
— И то верно. Дарить, так хоть знать кому. Прощай! — Виталий схватил со стола букет гладиолусов и точно ошпаренный выскочил из комнаты, через секунду хлопнула наружная дверь.
В передней тотчас показалась Татьяна Ивановна.
— Господи, слушаю — ушам не верю. Думала, и не сдержусь. Да что ж это вышло у вас такое?
— То, что и должно было выйти, — опустошенно сказала Люда.
— Люда, доченька, меня-то не обманывай, вижу, как переживаешь.
— За все приходится платить, мама. — Люда вздохнула, потерла пальцами виски и подняла голову, попыталась улыбнуться. — Но знаешь, честно-честно это говорю, поверь — я довольна. Не получилось бы у нас жизни. Ясно-ясно сейчас понимаю: не получилось бы… А вообще я хочу кофе. Ужасно хочу кофе! И почему такая тишина в доме? Включи телевизор… Да, вот еще, скажи, мама: в других почтовых ящиках ты не видела кленовых листков? Не желтели в дырочках?..
20. «Здравствуй, Люда»
Позвонить можно было бы сразу после завтрака, но. Вадим затеял ремонтировать настольную лампу. Резиновая изоляция древнего, в матерчатой оплетке, шнура закостенела, трескалась при сгибах — Вадим часа два провозился, пока приладил новый шнур из литого зеленого пластика.
Полюбовался своей работой, пощелкал кнопкой выключателя.
— Хорошее дело сделал, — одобрительно заметил отец. — В сентябре по нашей улице также вот старая проводка загорелась. Дым пошел ядовитый. А в квартире, кроме пятилетней девочки, никого не было. Мать вернулась — она уже без сознания лежит. Едва спасли. Хорошо «скорая помощь» не задержалась… Ты опять куда-нибудь пойдешь? — тронув острую складку наглаженных брюк, что висели на спинке стула, спросил Алексей Алексеевич. — Вчера в двенадцатом часу вернулся. Я и вставать не стал. Все задание свое «секретное» выполняешь?
— У Сережки Крутикова засиделся. Школьный товарищ.
— А я уж подумал: не у девушки ли? Там вон листок лежит с номером телефона. Сабина какая-то.
— Не какая-то, а Шеенкова. Тоже из нашего класса. Не помнишь никого. — Вадим взглянул на часы, задумался, достал из кармана мелочь — среди медяков, серебра были двушки.