— Основываясь на ваших симптомах, можно предположить…
Адриану Томасу не хотелось слушать врача, которому явно было не по себе — к такому выводу он пришел, глядя на болезненное, даже жалкое выражение на лице доктора, объявлявшего ему приговор. Больше всего в этой ситуации Адриана раздражало то, что о скорой смерти ему сообщил человек значительно моложе его. Как-то это нечестно. Если уж столь убийственный диагноз подтвердился, было бы легче узнать об этом от какого-нибудь седовласого старца — этакого Бога Отца в обличье пожилого врача, даже сам голос которого свидетельствовал бы о многолетнем опыте работы с такими вот обреченными пациентами. Выслушать же приговор от молодого выскочки-сноба, буквально вчера закончившего не то что институт, а, похоже, начальную школу и суетливо качающегося сейчас взад-вперед в кресле, было, с точки зрения Адриана, как-то унизительно.
Ему было противно даже находиться в этом стерильном, ярко освещенном кабинете с развешенными по стенам дипломами в аккуратных рамочках и с деревянными книжными шкафами, уставленными медицинскими трактатами и учебниками. Адриан был уверен, что этот врач даже не открывал ни одного из сих многочисленных фолиантов: он явно принадлежал к числу людей, которые для получения нужной информации предпочитают пару раз тюкнуть на компьютерной клавиатуре или же обращаются к крохотному экранчику «Блэкберри». Присмотревшись к кабинету повнимательнее, Адриан Томас вдруг понял, чем именно это помещение его так раздражало: царившие здесь чистота и порядок подавляли сознание и ясно давали понять, что хаос постигшей его, Адриана, душевной болезни будет допущен сюда лишь в качестве объекта анализа и только для постановки диагноза. Он посмотрел за спину доктора, в окно: в густой кроне ближайшей ивы, на толстой ветке, сидел ворон. Монотонный голос врача постепенно отступил на второй план, и Адриану Томасу стало понятно, что сам он постепенно выпадает из привычного мира, окружавшего его со времен младенчества. Было понятно, что мир не заметит этой незначительной потери. «Может быть, лучше послушать ворона, а не врача?» — мелькнуло вдруг в голове. Впрочем, с символической точки зрения дело именно так и обстояло: устами врача с ним говорил не кто иной, как ворон, кладбищенская птица. В общем, Адриану стоило немалых усилий вернуться к реальности и вновь прислушаться к формулировкам приговора, который выносил ему врач.
— Искренне сожалею, профессор Томас, — медленно, тщательно подбирая слова, произнес психиатр, — но, как специалист, я практически уверен, что у вас наблюдается прогрессирующее развитие достаточно редкого заболевания — деменции с тельцами Леви. Вы знаете, что это за болезнь?
Само собой, что-то и когда-то он об этом слышал. Что, где и когда именно — стерлось из памяти задолго до того, как болезнь начала поражать его мозг. Кажется, один из коллег приводил в пример это заболевание, выступая на совещании совета психологического факультета и пытаясь обосновать получение гранта на проведение каких-то исследований. Впрочем, вполне возможно, что название этой болезни отложилось у него в голове еще в юности, когда он проходил клиническую практику в одной из больниц Министерства по делам ветеранов. Но сейчас это было уже не важно, и после секундного раздумья профессор Томас отрицательно покачал головой. О таких вещах лучше услышать от специалиста, резонно рассудил он, пусть даже слишком молодого и малоопытного. По крайней мере, этот выскочка и циник расскажет все как есть, ничего не скрывая и не пытаясь «отлакировать» действительность.
Поток терминов обрушился на Адриана, словно град осколков и комья земли после взрыва снаряда: устойчивое состояние, прогрессирующее развитие, стремительная деградация, галлюцинации, угасание двигательных функций тела, потеря критического мышления, потеря кратковременной памяти, потеря долговременной памяти…
И вот наконец итоговое заключение — тот самый смертный приговор:
— Мне очень неприятно сообщать вам такую новость, но обычно речь идет о пяти-семи годах… при благоприятном стечении обстоятельств. В вашем же случае… я полагаю, болезнь начала развиваться уже некоторое время назад… так что названный мною срок — скорее, я бы сказал, максимум, возможный лишь теоретически. В большинстве случаев развитие заболевания идет значительно быстрее…