— Не думаю, что это затянется надолго. Следи за нею внимательно. Она в любой момент может догадаться, как поступить со шнурком, или в конце концов развяжет эти узлы. Будь наготове. Может быть, придется отключить главную камеру в самый интересный для зрителя момент. Не хотелось бы этого делать, но, боюсь, другого выхода у нас нет.
Пальцы Майкла легли на нужные клавиши. Линда заняла место рядом с ним. В какой-то момент он подумал о том, что можно было бы сделать запись этой последней сцены с Номером Четыре и показать эту запись зрителям чуть позднее — не в прямом эфире, а после того, как они избавятся от трупа и заметут все следы. В то же время Майкл прекрасно понимал, что публика не станет терпеть такую подставу. Люди, сидевшие в полной безопасности дома у компьютеров, больше всего на свете хотели узнать, чем все кончится. Причем узнать это им было нужно в режиме реального времени. В любом другом случае они почувствовали бы себя обманутыми. Майкл напрягся. Его мозг работал с бешеной быстротой. «Никаких задержек в трансляции, — подумал он. — Придется действовать по обстоятельствам». Впрочем, помимо страха перед возможной опасностью, он сейчас испытывал и знакомое возбуждение — от щекочущей нервы неизвестности. Он бросил взгляд на Линду и понял, что она находится во власти примерно того же чувства. Затем он вновь сосредоточил все внимание на Номере Четыре и на том послании, которое они с Линдой отправляли сейчас своим зрителям, всему виртуальному пространству.
Майкл затаил дыхание.
В первый и единственный раз за все время трансляции четвертой серии они с Линдой не знали, как поступить дальше. Казалось, та неуверенность и необходимость принимать нелегкие решения, которая преследовала Номер Четыре на протяжении всего шоу, перекинулась на тех, кто затеял эту чудовищную игру. Но самоуверенности Майкла и Линды был нанесен серьезный удар. Впервые за долгое время они прильнули к компьютерным мониторам, пребывая в неведении относительно того, что случится в следующий момент. Незнание того, что будет дальше, щекотало им нервы.
Грязь плотной коркой покрыла его одежду. Влажная рукоятка пистолета так и норовила выскользнуть из ладони. В нос бил резкий запах влажной весенней земли. Адриан медленно, но упорно полз к своей цели. Солнце поднялось достаточно высоко и ярко осветило пологий склон холма, у подножия которого стояли дом, амбар и сараи. Адриан вдруг понял, что если кто-то сейчас выглянет в окно и посмотрит в его сторону, то при таком освещении вполне может заметить его распластанную на земле фигуру. Впрочем, терять ему было нечего, и он продолжал двигаться вперед.
Наконец он добрался до угла амбара, где, скрытый от посторонних взглядов дощатой стеной, смог наконец встать и перевести дыхание. Он страшно устал и к тому же чувствовал себя несколько неловко, ввязываясь в опасное дело, из которого не было пути назад. Этот поступок, в дополнение ко всем его неудачам в качестве мужа, брата и отца, заставлял Адриана испытывать сильное чувство неловкости перед покойными близкими. Ему хотелось обернуться и попросить прощения у призраков из прошлого, но делать этого он не стал, прекрасно понимая, что никакие дурацкие извинения сейчас делу не помогут, а души дорогих ему людей будут поддерживать его всегда — даже в этой последней схватке.
Интуиция подсказывала ему, что Дженнифер где-то рядом, буквально в нескольких ярдах от него. Адриан усмехнулся и попытался представить на своем месте какого-нибудь другого, более здравомыслящего человека. «Интересно, — подумал он, — пришел ли бы кто-нибудь на моем месте к такому же выводу?» Заставив себя отогнать посторонние мысли, Адриан Томас, плотно прижимаясь к стене, дошел до угла амбара и заглянул во двор.
К фермерскому дому он зашел с тыла. Сюда выходила единственная дверь, ведущая, скорее всего, на кухню. Парадный вход в здание находился с противоположной стороны. Адриан видел его на фотографиях, размещенных на сайте агентства недвижимости. Там располагалось большое крыльцо с террасой, где когда-то стояли шезлонги или, быть может, висел гамак; теперь это была скрипучая деревянная платформа, прикрытая от непогоды прохудившейся, протекающей крышей.
Из дома не доносилось ни звука. Во дворе не было ни души.
Ничто вообще не указывало на то, что внутри здания кто-то есть.
Если бы не старый пикап, припаркованный у парадного входа, Адриан Томас вполне мог подумать, что в доме пусто.
«Дверь, — подумал он, — наверняка заперта, причем не только на замки, но и на засов». Можно было, конечно, попытаться проломить ее рукояткой пистолета, но лишний шум выдал бы нежданного гостя и положил бы начало лобовой фронтальной атаке, которая, по мнению опытного в военных делах Брайана, скорее всего, была бы обречена на провал. Сама мысль о возможности неудачи в этом предприятии вселила в Адриана ужас. Он боялся опять не справиться с задачей, подкинутой ему жизнью. Он уже потерпел страшные неудачи, когда не сумел предотвратить уход из жизни самых близких ему людей, и не хотел вновь совершить ту же ошибку.