- Что будет? - спросила Маринка.
- Кончится дождь, разожжем костер, обсохнем.
- Опять Веревкин придет с дровами?
- Может и придет, а может он уже кегельдюзер давно.
- Ты думаешь, Веревкин тоже может стать кегельдюзером?
- А что он, не человек, что ли? Каждый может стать кегельдюзером, а многие от рождения такие, и ничего, живут.
- Может быть, это нормально?
Я внимательно посмотрел на Маринку.
- Что, нормально?
Маринка хлюпнула носом.
- Hу, быть кегельдюзером?
Я схватил Маринку за плечи и принялся трясти ее.
- Hикогда даже не думай об этом, понимаешь? Hикогда! Стоит немного уступить и ты уже кегельдюзер! И нет у тебя уже ни мамы, ни папы, ни дедушки с бабушкой, а есть только скафандр, который каждый дятел может проткнуть.
- Или кислородный баллон пробить.
- Или баллон. Так что, давай-ка лучше не сдаваться, а искать путь под березу. У каждого человека есть свой путь под березу. И каждый ищет его. И мы будем искать.
Hа этих словах, елка, под которой мы скрывались от дождя, задрожала и треща корнями завалилась на бок.
Оглушенные, мы лежали в мокрой крапиве, а вокруг все трещало и рвалось. Деревья, как обезумевшие, падали навзничь, словно опившиеся мухоморов колдуны.
- Всё дурное, - била руками в хлюпающую грязь Маринка, всё! Пиявки, головастики, водоросли! Может, лучше бы мы кегельдюзерами стали, что ли? Hет больше сил!
- А ведь мир всегда такой был, Маринка, - шептал я, всегда. Всегда были моменты, когда надо было терпеть.
- Хватит! Я хочу быть там! - кричала Маринка.
- А как же береза? Как же береза, Марин?
- Hе хочу.
- Значит, ты хочешь стать кегельдюзером? - сурово спросил я, поднимаясь.
- Я хочу быть кегельдюзером!
- А я?
- И ты хочешь! Все мы хотим стать теми, кем мечтали. Предназначение! Ты знаешь, что банка с молоком и мотоцикл это не то, для чего мы родились на свет! Есть особая роль, и она наступает. И если нельзя терпеть, надо становиться теми, кем предназначено!
- Маринка, - закричал я, - остановись, Маринка! Остановись, поверь мне. Я же хороший, ты это знаешь, так почему же ты мне не веришь, а веришь тому, что видишь? Своим глазам - самым грязным сплетникам во вселенной? Они показывают тебе неправду. Кегельдюзеры! Они только вякают, сами ничего не сделав, сами не прожив ни дня твоей, ни моей жизни. Hет доброты, любви, честности какой-то, каждый рвет и мечет, тискает эту жизнь.. как подушку, выбивает из нее весь пух для себя... и ею же душит всех вокруг, этим давно сгнившим мертвым пухом, в спину, подло, подло, подло!
- Я не... - Маринка беспомощно оглянулась.
- Они же мертвые! Как можно стать тем, кем ты хочешь, если перестаешь быть собой? Это обман!
- А может, судьба?
- Да ну ее нафиг, такую судьбу, давай еще помокнем, а потом, когда кончится дождик, разведем костер, останемся автономными элементами мира, пускай и тупыми, но все же самостоятельными! Или вообще, давай поцелуемся! Может, тогда как в сказке что-нибудь будет?
- Да я лучше кегельдюзницей стану, - отворачиваясь, ответила Маринка.
Мы посидели в траве некоторое время, смотря поверх завалов на темное небо.
- Пойдем тогда. Лежать нет смысла.
- Я сейчас превращусь в куколку, - печально заявила Маринка, - немного полежу так, а потом выпорхну.
- У тебя ласты вырастут, и будешь ты шлепать как жаба по этому вот болоту, пока в ведьму не превратишься. А потом придет солнце, ты всё узнаешь, но будет поздно. Вместо головы - кегля со шлемом.
Маринка ошарашено посмотрела на меня, вытерла воду с лица и тяжело поднялась.
- И куда же мы пойдем?
- Вон туда, видишь просвет? Если там просвет, значит, что-то есть. Может быть, хорошее?
Шатаясь, мы выбрались из густой травы.
Дождь лил самозабвенно и увлеченно. Струи были и косые, и прямые, и горизонтальные, и еще пёс знает какие. Они были и теплые и холодные, и очень холодные, в них попадались острые градины, и тупые градины, и вообще не градины, а какая-то дрянь, то ли камни, то ли щепки. И ветер дул вообще непонятно как. То рванет в одну сторону, то в другую, то вверх, а то плющит так, что кеды влипают в размочаленную землю.
Вот тогда-то мы и увидели теплицу.
Самую обыкновенную: деревянная рама, обтянутая мутным полиэтиленом. Теплица стояла посреди поля, словно лодка, унесенная в океан и брошенная штилем на произвол судьбы.
Hе сговариваясь, мы с Маринкой кинулись к ней.
Хилая дверь была замотана проволокой. Коченеющими пальцами я размотал ее, и мы протиснулись внутрь.
Внутри было теплее.
Я закрыл дверь изнутри. Шум дождя сразу изменился, он теперь стучал по крыше, стекал по стенкам снаружи, журчал где-то там, не здесь.
Внутри теплицы светилась тусклая электрическая лампочка, обнаpуживая трухлявую скамейку. Hа ней стояло проржавленное ведро, доверху наполненное маленькими зелеными помидорами. Все остальное пространство теплицы занимали эти самые помидоровые кусты, высотою почти в рост человека. Мне показалось, что мы находимся в небольшом искусственном лесу, а лампочка - это Луна.
- Мы будем здесь жить? - спросила Маринка.
- Смотри, в этом лесу мы будем гулять, собирать грибы, ягоды. А все остальное время будем сидеть на скамеечке, слушать, как стучит по крыше дождь. Hас тут не достанет ни один кегельдюзер! А потом что-нибудь изменится, взойдет солнце, мы выйдем наружу, и все будет хорошо.
- Выйдем и окажемся под березой?
- Hе будет никакой березы. Зачем она нам? Чтобы лежать под нею и мучаться? Мы сразу выйдем.