В гостиной Слизерина стоял привычный гвалт. Долиш и Стеббинс подтрунивали над Обри, девочки–первокурсницы слушали вдохновенный монолог Локхарта, а в дальнем углу играли в плюй–камни.
Миранда и Аннабелла, сидевшие на диване, прервали разговор и обернулись в его сторону.
— Снейп, дай Флитвика списать, — обратилась к нему Миранда скорее по привычке, нежели действительно надеясь на успех.
— Я его не делал и не буду — неохота, — буркнул Северус, но тут против воли лицо его расплылось в улыбке. — Можешь взять зелья — я их еще вчера сделал.
Миранда уставилась на него, словно перед ней был лесничий Хагрид, порхающий бабочкой. Северус порылся в сумке, достал немного помятый свиток и вручил его ей. Остальные в гостиной сразу притихли, исключая стайку первокурсников, по своей неопытности не понявших, свидетелями какого исключительного явления они стали. Провожаемый десятками глаз, Северус скрылся в своей спальне.
Первым же делом тяжелая сумка полетела в угол, и ощущение легкости, покинувшее было его, вернулось вновь. В два прыжка преодолев расстояние от двери до кровати, Северус плюхнулся лицом в подушку, но через секунду опять вскочил. Подлетев к зеркалу, он решительным движением сдернул с него ткань.
Та же внешность. Те же черты лица. Но глаза его теперь сияли, складка на лбу разгладилась, брови перестали угрюмо нависать над глазами, и хотя лицо его по–прежнему было далеко от так называемых канонов красоты, сейчас оно было… было привлекательным.
Глава 10. День рождения Миранды
За последующую неделю однокурсники не могли не заметить перемены, произошедшей с Северусом, и, если Миранда и Аннабелла стали чаще к нему обращаться за помощью, то Долиш и Стеббинс недоуменно переглядывались, а Обри и Дерн подозрительно косились в его сторону.
К концу недели Северус все же больше стал походить на самого себя, однако он с некоторой тревогой заметил, что живет от одного урока защиты до другого, и с нетерпением ждет пятницы, когда у них с Лэнсом состоится занятие по окклюменции.
Он удивился, но не стал особенно на этом останавливаться. Кроме того, ему было о чем подумать — занятия по окклюменции требовали все больше внимания, сосредоточенности и тренировки, и к тому же он не собирался уступать Эванс пальму первенства в зельеварении. Поттер и Блэк тоже считались лучшими студентами по некоторым предметам, но он‑то знал, что в заклинаниях и трансфигурации равных ему нет, и поэтому его почти не волновало то, что вся слава доставалась не ему, а этим выскочкам.
Что касается уроков защиты, то они и впрямь стали для Северуса лучшим времяпрепровождением. Нет, профессор больше не выделял его, не ставил в пример остальным — да и раньше его это только смущало, — но каждый раз, когда он смотрел на Северуса, в его глазах светились понимание и одобрение. Иногда Северус слышал внутри себя: «Молодец», «Я не сомневался, что ты справишься лучше всех», или что‑нибудь в этом роде. Северус обратил внимание, что на уроках Лэнс, как и раньше, называет его мистером Снейпом, но про себя обращается к нему по имени. Что ж, это действительно разумно, ведь такая фамильярность на уроках была бы недопустимой, но ему было очень приятно, что между ним и профессором есть что‑то, что принадлежит только им.
***
— Мистер Обри, о чем вы мечтаете? — голос профессора нумерологии вернул Обри с облаков, где он, видимо, находился. — Проверив вашу контрольную работу, я начала сомневаться в оправданности моего пребывания здесь как учителя.
Северусу очень понравилась последняя фраза. Вектор изъяснялась несколько путано, но иногда довольно интересно.
— Сколько раз вам нужно объяснять основные свойства числа семь?! — Вектор хлопнула журналом по столу. — Это мы еще в начале четвертого курса изучали!
— Профессор, я ведь на нумерологию хожу с двадцать третьего ноября прошлого года, — попытался вставить Обри.
— Ах, ну так слушайте: в любом, повторяю, лю–бом сочетании семи предметов, событий или явлений первое комплементарно четвертому, второе — пятому, третье — шестому, а седьмое объединяет в себе все входящие элементы! Неужели это НЕЯСНО? — профессор хмурилась, и хотя ей было далеко до МакГонагалл, все чувствовали себя не слишком уютно.
— П–профессор… — прошептал Обри.
— Обри, признайтесь, зачем вы вообще ходите на нумерологию? — вздохнула Вектор.
Обри мучительно покраснел, но не нашел, что ответить. Раздались редкие смешки.
— Запомните раз и навсегда: еще одна такая же бездарная работа, и я рекомендую вам поискать другую специализацию.
Вектор качнула головой и повернулась к остальным:
— Итак, записывайте: «Правила совмещения координат в пространстве». Вам это пригодится в будущем году, когда вы будете готовиться к тесту на аппарацию.
Северус вновь уставился в окно. Он чувствовал себя переростком — все эти азы и основы он знал уже назубок. Вектор это тоже знала, поэтому не трогала его и позволяла сколько угодно смотреть в окно, писать в тетради не по теме и даже читать на занятиях совсем уж посторонние книги. Северус взглянул на небо — из‑за серых туч на миг выглянуло серебристое солнце. Судя по его положению, до занятий с Лэнсом оставалось четыре часа. Северус вздохнул и погрузился в книгу.
***
Северус ожидал, что на этот раз Лэнсу не удастся проникнуть в его сознание: он слишком хорошо готовился, чтобы это не принесло результата. Честно говоря, он не выносил, когда в его собственный разум вторгались. Он тогда чувствовал себя таким беззащитным, и… он ненавидел, когда кто‑нибудь заглядывал в его собственный мир. Чужие туда не допускались никогда и ни под каким видом. Он сам удивлялся, как смог позволить это сделать Лэнсу, но, во–первых, по расчетам Северуса, это должно было окупиться, а во–вторых… Лэнс как‑то сразу расположил его к себе. Отодвинув эти (да и все другие) мысли подальше, Северус сжал зубы и приготовился к тому, что сейчас все поплывет перед глазами, и он вновь погрузится в какое‑нибудь малоприятное воспоминание, переживая его вторично.
Но в этот раз все было по–другому. Может, защита Северуса оказалась на этот раз очень сильна, а может, профессор где‑то дал слабинку, которую Северус смог нащупать, но он вдруг ощутил, как сплошная стена, обычно защищающая мысли Лэнса, подается назад, прогибается и, наконец, лопается, словно продавленная Северусом. Он и теперь прекрасно сознавал, что находится в кабинете, видел шкафчик на стене, письменный стол и самого профессора, но в то же самое время он видел и бесчисленное множество образов — явно из разума Лэнса. Они мелькали перед глазами, сменяясь настолько быстро, что невозможно было ничего понять. Усилием воли Северус попытался пробиться глубже, и наконец добился того, что увидел более–менее четкую картину.
Хогвартс, ранняя осень. В галерее, выходящей окнами на озеро, было практически пусто, и только у одного подоконника стояло несколько старшекурсников–слизеринцев, в том числе и его будущий профессор. В юности Лэнс носил более длинные волосы, и видеть его таким молодым, да еще и в школьной мантии, фасон которой с тех лет ничуть не изменился, было очень странно. Лэнс, казалось, выискивал взглядом что‑то в небе, да и остальные от него не отставали. Северус чувствовал его азарт и некоторый испуг.
Вдруг вдалеке появилась черная точка. Она постепенно приближалась, и Северус увидел, что это сова с письмом. Подростки заметно оживились и крепче сжали волшебные палочки. Когда сова подлетела еще ближе к замку, они хором заорали:
— Империо!
Сова дернулась в воздухе и начала выписывать кульбиты. Наперебой выкрикивались команды, и Северус заметил, что некоторые из них сова выполняет, а некоторые — нет. Ах да, ей же управляет только один из них, видимо, они как раз и выясняют, кто именно…
— Вправо! — воскликнул Лэнс одновременно с возгласом своего однокурсника «Влево!».
Сова полетела вправо, и однокурсник Лэнса в раздражении стукнул палочкой о подоконник.