***
Утро второго сентября выдалось немного холоднее, чем обычно бывает в это время. За окном Большого зала кружили серые тучи. Низко клубился потолок. Северус рассматривал свое новое расписание. Сегодня сразу же после завтрака стояло сдвоенное занятие у Флитвика, потом — уход за магическими существами, затем — сдвоенное занятие у Бинса, нумерология, руны и зелья… В преддверии С. О. В. нагрузка на пятый курс возросла вдвое. Среди пятикурсников прокатились сдавленные стоны: «Кошмар какой!» — «Все, с квиддичем можно будет заканчивать…» — «Я тебе закончу! Будешь пахать как миленький, где мне найти такого загонщика?» — «Ладно, я же пошутил! Но ты только посмотри на это!»
— Шесть трансфигураций! Шесть!! — громко простонала рядом Миранда Сильверстоун. — Да я не вылезу из отработок! Старуха МакГонагалл и так меня недолюбливает…
— Брось, Миранда. Она ко всем относится одинаково. Как там у них говорят? А, беспристрастно… — пробурчал еще один однокурсник Северуса Долиш, немного приподняв сросшиеся брови.
— Справедливо, ты хотел сказать? Долиш, тебе не знакомо слово «справедливость»?
— Не заводись, — вздохнул Долиш. — Ты что, решила пополнить ряды доблестных, честных, справедливых гриффиндорцев? Не выйдет, это не про тебя. Я же знаю, ты попыталась использовать заклинание симпатии на последнем экзамене у Флитвика.
— Гнусная ложь! — вспыхнула Миранда. — Я не использовала ничего подобного!
— Я не говорю «использовала», я говорю «попыталась», — парировал Долиш. — Надо было тебя предупредить, что у преподавателей на него иммунитет…
— А–а, ты, наверное, знаешь это по собственному опыту? — ехидно поинтересовалась Аннабелла Монтегю, девица с на редкость отвратительным характером, а сейчас еще и с красной розой в волосах.
— Тихо! — раздался голос Нарциссы, которая попыталась изобразить подходящий, по ее мнению, строгий тон. — Вам что, не терпится получить штрафные баллы? И потом, так вести себя — недостойно воспитанных и благородных людей!
Это подействовало отрезвляюще — спорщики утихли. Северус хмыкнул. Было только два способа удержать этот народ в повиновении — доказать, что они упускают собственную выгоду, или же показать им, что они вызывают подозрение в своей принадлежности к «избранной элите чистокровных волшебников». Нарцисса знала оба; впрочем, это знание было скорее опытно–интуитивным, потому что особым умом она никогда не отличалась.
— Что касается меня, — рассматривая дно опустевшей кружки, заметил Стеббинс, плотный светловолосый слизеринец, — то я предполагаю запереть себя в библиотеке и окружить заклинанием недосягаемости.
— Себя или библиотеку? — поднял брови Долиш.
— Себя. На библиотеку у меня не хватит…
— Способностей, — язвительно вставил Долиш.
— …терпения, — невозмутимо продолжил Стеббинс. — Хотя было бы забавно посмотреть, как вы мечетесь в поисках нужных книг…
— Стеббинс, эгоист ты несчастный, как только мы выйдем из поля зрения профессуры, я превращу твою мантию в воду… нет, в болотную жижу… — пообещал Рауг Дерн, помахивая вилкой на манер волшебной палочки.
— Как мило с твоей стороны предупредить меня об этом… — оскалился Стеббинс, откидываясь непринужденно на Обри, который от неожиданности уронил ломтик хлеба в тарелку с кашей.
— Да нет же! — захохотал Долиш. — Это он отвлекает твое внимание! На самом деле он подсыплет тебе антрацитных муравьев или обработает всю твою обувь заклятием вечного приклеивания…
Северус рывком поднялся из‑за стола — ему внезапно почему‑то стало до тошноты противно здесь находиться и слушать этот бессмысленный треп. Очевидно, на его лице застыла гримаса отвращения — он понял это, заметив холодные и отчужденные взгляды однокурсников, когда выходил из‑за стола, быстрым шагом направляясь к дверям Большого зала. За слизеринским столом на мгновение воцарилось молчание, но потом разговор продолжился вновь, и среди общего негромкого гомона Северус совершенно точно разобрал фразу «мерзкий паук». Он не сомневался в том, что сказанное относилось к нему.
«Итак, учебный год начался», — мрачно усмехнулся про себя Северус.
***
Он быстро шагал по коридорам, намереваясь прийти в класс раньше остальных, попутно изучая расписание. Ага, завтра, во вторник, две пары защиты от темных искусств. Интересно, кто будет преподавать на этот раз? Северус, как и каждый ученик школы Хогвартс, прекрасно знал слухи о проклятье, висевшем над этой должностью. Проклятье действовало так, что никто из согласившихся занять место преподавателя защиты не смог проработать дольше года, причем под конец с ним случались разного рода неприятности. Так, преподававший в прошлом году Лавгуд был уволен по настоянию Совета попечителей, поскольку он весь год забивал головы студентам всякой ерундой. Северус усмехнулся — конечно, «забивал головы всякой ерундой» в резолюцию не входило, там значилось «несоответствие занимаемой должности», «неадекватная информация» и прочие казенные штампы. «Наивный молодой человек», не дожидаясь экзаменов, был вынужден убраться из школы — к большому сожалению однокурсницы Северуса, рэйвенкловки Ариадны Эйр, которой, кажется, очень нравилось слушать про морщерогих кизляков и ушколапых летяг. Что касается собственно предмета, то знания учеников в области защиты от темных искусств в конце года носили несколько туманный, в значительной степени абстрактный и определенно вероятностный характер.
Аврор Андромеда Блэк, преподававшая на третьем курсе, была, конечно, специалистом, несмотря на молодость, но она оказывала слишком явное предпочтение гриффиндорцам и недолюбливала слизеринцев. Собственно говоря, в этом не было ничего необычного, но Северус не мог ей простить того, что эта слишком юная для преподавания особа сквозь пальцы смотрела на выходки своего двоюродного братца — дражайшего Сириуса — и его дружков. Впрочем, она старалась быть справедливой (в меру своих возможностей, конечно). Поэтому, когда бедняжку, ставшую жертвой какого‑то очень редкого и коварного заклинания — он, Северус, был здесь совершенно ни при чем! — забирали в Мунго, он с удивлением отметил, что к чувству глубокого удовлетворения примешивается нечто, смахивающее на жалость — та выглядела совсем скверно.
Размышляя так, Северус шел по лестнице на пятый этаж, как вдруг почувствовал, что сумка на его плече дернулась раз, другой, а затем взмыла в воздух, причем так резко, что он не сумел удержать ремень. Услышав хохот, он резко повернулся к источнику звука — так и есть, на соседней лестнице стояли ухмыляющиеся Поттер и Блэк, рядом с ними — вечный прихвостень Поттера, Петтигрю, который, вцепившись в перила, визжал от хохота. Поттер слегка вертел волшебной палочкой, и сумка Северуса начала вращаться в такт этим движениям, постепенно поднимаясь все выше, к сводам замка.
— В чем дело, Нюниус? — спросил Блэк. — Тебе жаль свои книжечки? Мне казалось, ты и без них достаточно умный…
— Тем более что все они — подержанные, а значит, стоят не так уж дорого… — захихикал Петтигрю.
— Это для тебя недорого, а для Нюниуса это — целое состояние. У каждого свой уровень… — расхохотался Блэк.
— Да, ты прав, и мне кажется, Нюниуса нужно спустить как раз на его уровень. — Поттер убрал палочку, и сумка рухнула вниз, стремительно пролетая лестницы, балконы и балюстрады, провожаемая четырьмя парами глаз.
— Надеюсь, Нюниус, ты не положил сюда ничего особо хрупкого? — с деланным участием поинтересовался Поттер, поправляя очки.
— Нет, что ты, Джеймс, надо надеяться, что что‑нибудь хрупкое он сюда действительно положил… — возразил Блэк и, откинув голову назад, засмеялся над собственной шуткой.