— Тебя как звать? — спросил рыжий.
— Васькой.
— А меня Петькой. Еще «рыжий» зовут, но я за это дерусь, — предупредил он.
Дом Петьки сильно отличался от дома мальчика и все-таки чем-то напоминал его.
— Ему жить негде, — сказал Петька, выталкивая мальчика вперед. — Можно, он у нас поживет пока.
Петькина мать расспросила мальчика и кивнула согласно:
— Ну, поживи, поживи, что ж с тобой делать. Руки мойте — и за стол.
— Видал? — с гордостью прошептал Петька, топчась рядом с мальчиком у рукомойника. — Сразу согласилась! Мировая мамка, да?
Скоро появился отец Петькин и очень понравился мальчику. Он был веселый, и на его широкое, темноглазое, загорелое лицо хотелось смотреть и смотреть.
Выслушав короткий рассказ жены, он сказал:
— В милицию сообщить надо. Отец же наверняка его ищет.
— Дядя, не надо в милицию! — испугался мальчик.
— Почему? Милиция, брат, это не всегда плохо. Иногда очень даже хорошо. Найти отца помогут.
— Дядя, не надо в милицию! — умоляюще повторил мальчик. — Я тогда лучше от вас уйду совсем.
— Ну такого гостя мы не отпустим! Да еще насовсем. Ладно, не будет милиции, успокойся. Мы что-нибудь другое придумаем. Да чего это ты ее так боишься? Тебе-то и знать про нее рано.
— Так, — сказал мальчик. — Не хочу…
Постелили ему на сундуке, и когда он угрелся и уже засыпал почти, то подумал с удивлением, как здесь спокойно и хорошо…
Разбудил мальчика отец Петьки.
— Вставай, путешественник! — сказал он, наклонившись над ним и обдавая его крепким и приятным табачным запахом. — Труба зовет, пора в поход!
Веселый голос, веселое лицо Петькиного отца заражающе подействовали на мальчика, и он сразу же, едва открыв глаза, почувствовал себя оживленным и бодрым.
— Одевайся, умывайся, завтракаем — и в путь!
— Куда в путь? — спросил мальчик, догадываясь, что речь идет о доме.
— В Корнево твое, куда ж еще? У меня тут приятель рядом, захватит тебя, я договорился.
Перед самым выходом из дома появилась заспанная мать Петьки и протянула мальчику газетный пакет, перевязанный бечевкой:
— Вот тебе поесть на дорогу. Петьку-то я не стала будить — дрыхнет без задних ног.
— Ничего, — сказал мальчик. — Я его и так помню.
— Помни, помни, — засмеялся Петькин отец. — Синячок-то не он тебе под глазом набил?
— Он, — смутившись, кивнул мальчик.
— Ну тогда крепко будешь помнить! Дружба, так сказать, скрепленная в бою.
Идти оказалось недалеко. Мальчик спешил, семенил ногами рядом с широко шагавшим отцом Петьки, поглядывая на него искоса и испытывая чувство защищенности, похожее на то, которое возникало у него рядом со своим отцом.
Подошли к стоявшему на обочине дороги грузовику, и мальчик увидел, что это ЗИС-5, машина мощная. Молодой совсем дядя в замасленном, поблескивающем под солнцем пиджаке копался в моторе.
— Здорово! — зычно крикнул отец Петьки. — Вот, пассажира тебе доставил!
— Привет, привет! — Шофер подмигнул мальчику. — Но, предупреждаю, только до Корнево. По деревням мотаться не могу.
— До деревни я сам, — поспешно сказал мальчик. — Там близко.
— Что ж, держи, мужик! — Отец Петьки протянул мальчику руку, и она оказалась у него твердая и шершавая как доска. — Счастливо тебе! Заходи, если опять заблудишься. А в милицию я сообщу, что ты домой чин чинарем поехал. Если отец твой обратится, скажут ему.
Шофер все возился в моторе, а мальчик стал рассматривать машину, и у него сразу разбежались глаза. Хороши были большие, намного больше, чем у колхозной полуторки, колеса, с ребристыми краями, огромными гайками, с маленькими буковками, выпукло выступавшими на резине, которые он осторожно погладил пальцем, но прочитать не смог. Велик и важен был кузов, сделанный из ровненьких, плотно подогнанных досок. Но интереснее всего была кабина с рулем, рукоятками, стеклянными кружками и стрелками. На сиденье лежал рваный, промасленный ватник, и даже в нем было для мальчика что-то привлекательное. А запах машины, особенно явственный в кабине, был и совсем уже прекрасен, и он прямо-таки не мог им надышаться. Когда же мальчик подумал, что машина скоро тронется и можно будет смотреть, как шофер рулит рулем, он даже засмеялся от радости.
— Ну что, товарищ пассажир? — сказал шофер, садясь рядом и с прекрасным, гулким, оглушительным хлопком закрывая дверцу.
— Поехали, — прошептал мальчик.
Ему еще никогда не приходилось ездить в машине, и он ждал этого, как ждут невероятного, но тем не менее вот-вот должного произойти чуда, Шофер повернул какой-то ключик, потом нажал на что-то ногой, и машина тихонько заурчала. Шофер покосился на мальчика, подмигнул ему и нажал ногой еще одну, торчащую из пола кабины штуку. Дрожь машины стала крупней и сильнее, нетерпеливей как-то, и вот она наконец тронулась! Мальчик ожидал этого с таким напряжением, словно надеялся вместе с машиной взлететь в воздух.
В стороне мелькнул дом Петьки, потом колодец, и мальчик с сожалением проводил их глазами как старых знакомых. Показалось то место, где он безуспешно «голосовал», и на нем теперь стояла девушка в ярком голубом платье. Мальчик ждал, что она, как и он вчера, поднимет навстречу машине руку, но она не сделала этого, а машина все-таки остановилась.
Шофер потянулся к дверце кабины, широко ее распахнул, и мальчик у самых своих глаз увидел его радостно улыбающееся лицо. Девушка подошла к машине с точно такой же, как и у шофера, улыбкой. Эти одинаковые улыбки как бы тянулись друг к другу, и мальчик почувствовал себя помехой.
— Привет! — сказала девушка таким же красивым и радостным, как и вся она, голосом. — И пассажир у тебя?!
Чувство, что он лишний, усилилось у мальчика, и он весь сжался, чтобы занимать поменьше места.
— Да вот, заблудился малец, понимаешь, — словно бы извиняясь, пояснил шофер. — Отца в городе потерял. Везу его теперь в Корнево. Да вы поместитесь свободно…
— Еще как поместимся! — Девушка улыбнулась мальчику. — Тебя как зовут?
— Вася, — прошептал мальчик. Девушка казалась ему такой красивой, что он боялся смотреть на нее.
— Я с краю, у дверцы сяду, — обратилась девушка к шоферу. — А то как бы не вылетел на ходу Василий наш…
Машина тронулась, по сторонам дороги потянулись хлебные, уже скошенные поля, и мальчик с облегчением почувствовал себя наконец-то вырвавшимся из городского плена. Ему уже чудилось мгновениями, что родная его деревня совсем близко и вот-вот вынырнет из-за очередного поворота. Он, конечно, понимал, что ехать далеко и долго, но это требовательное и нетерпеливое ожидание вновь и вновь накатывало на него.
Девушка и шофер переговаривались, почти не умолкая, переглядывались, смеялись, и мальчик все больше стеснялся того, что мешает им. Он сунул ладони между коленями и свел, насколько мог, плечи.
— И что ж ты ежишься так! — сказала девушка, обнимая его. — Сиди смелей!
Мальчик замер, ощущая плечом ее грудь, вдыхая ее теплый, молочный какой-то, чуть сладковатый запах.
— Ишь серьезный какой! — Девушка, потормошив, отпустила его.
Ее соседство подавляло мальчика, мешало следить за ездой, за работой шофера, за тем, что плыло и мелькало в стеклах кабины. Рядом с ней он казался себе до обиды, до позора маленьким и ничтожным. Ему смутно представлялось даже, что он каким-то неведомым образом сам виноват в этом, словно была у него возможность стать взрослым, большим, как шофер, человеком, но он упустил ее.
Глядя по сторонам, мальчик удивлялся тому, что все казалось ему знакомым — и овражек, и ручей в зарослях камыша, и осоки, и холм с березками… Везде, как дома, подумал он и даже улыбнулся от этой мысли, такой она была приятной. А если проезжали через деревню, то ощущение знакомости окружающего усиливалось настолько, что мальчик невольно начинал хату свою высматривать. Чудилось, а вдруг и вправду через Углы проедут?
Впереди возникли небольшая речка и деревянный мост через нее.
— Может, остановимся? — спросил шофер, взглянув и на девушку, и на мальчика. — Перекусим? Я и не поел толком с утра.