«Что скажешь, дорогуша. Кто завалил твою девочку?»
Присс молчала и нервно ерзала. Я подкинул в огонь полешко и повернулся к ней мордой. Повторил вопрос.
«Я не знаю, Фергюс. Даже догадок никаких нет. Персея одна из лучших. Ее хвалят даже законники, толпами наперебой встают в очередь за ней. Персея даже с пятеркой самых породистых из вояк справляется играючи. А тут просто прирезали, как шавку…»
Присс больше не играла в расстроенную мамашу и печально-серьезными глазами смотрела на меня. Ждет от меня чего-то. Знаю чего.
«Я не буду искать убийцу шлюхи.»
«Вон.»
А?
«Ты слышал, придурок. Вали нахрен отсюда!»
Во психанула.
Я недоуменно посмотрел на красное от гнева лицо Присс и поплелся к выходу. А чего она ждала от меня?
«Стой, Фергюс. Прости мою вспыльчивость, прости пожалуйста.»
Наверное, и впрямь сильно переживает. Я вернулся на свое место и принялся ждать ее следующей выходки.
Присс думала, и думала долго. Яблоки все сгорели к херам. Как будто черти их запекали. С сожалением подумал об ужине, который меня ждет дома, у Энн. Обещалась приготовить запеканку из картофеля с бараниной.
«Я не попрошу тебя искать убийцу, Фергюс.» – начала говорить старая сутенерша и снова замолкла.
Ну и? какой же будет просьба?
«Хочу попросить твоей защиты. Сам решишь, как распорядиться своим временем, но прошу, побудь здесь, со мной и моими девочками три ночи. Всего три! Пока я не подыщу хорошую охрану для борделя. Черт… всегда обходилась без этого. Правы старики, времена уже не те.»
Может ты и права, Присс. Может и права.
Я согласился.
Нарезает овощи ровной красивой соломкой. Поправляет выбившуюся из хвоста темно-русую прядь, роняет нечаянно нож. Не могу поднять, потому что перехватило дух. Она и сама справляется с этим, улыбается своей неуклюжести. Капуста и картофель отправляются в горшок на печи, а она принимается за чтиво. Что читает? Хрен его знает, я неграмотный. А она – да. И от этого кажется еще более загадочной и недоступной.
Ночь первая.
«Садись в кресло, дорогой, не стесняйся.»
Присс повеселела, наштукатурила лицо побелкой и кой-каким макияжем, надела халат, больше напоминавший ночную сорочку. Я присел в кресло и принял от нее кружку кофе с виски. Шлюха села на его подлокотник, касаясь задом моего бедра.
«Свали, Присс. Сядь нормально.»
Старушка обиделась и шмыгнула на свое место. Обида длилась ровно три глотка из бутыли с вином.
Приближалась полночь. Шушуканье на втором этаже поутихло, на улице гасли фонари. В холле борделя было тепло и вполне уютно. А питье располагало к беседе по душам.
«Давно ты в деле, дорогуша?»
Спрашивал ли я это у нее хоть раз? Только если пьяный вдрызг. Да и какая разница.
Присс долго что-то считала на пальцах.
«Двадцать лет, вроде как. Я пришла в дело сама, была девкой в порту еще до того, как появилась грудь. Мать была кухаркой на каком-то судне. Чтобы ее ненаглядный матрос не бросил брюхатой в первом же попавшем порту, тайком родила меня и оставила в этом проклятом городе.»
Присс почмокала, пробуя на вкус сказанное. Видать, ей понравилось, отпила из бутылки и продолжила.
«Меня вроде сначала нищие подобрали. С младенцем то больше подают, это все знают. Так и прожила до пяти-шести лет. Пока слишком большой не стала, выкинули прямо с повозки, на которой собирали подать с портовых попрошаек.»
Борюсь с дремой и хлебаю питье.
«Меня ж не Присс звали раньше.» – шепотом сказала старая шлюха, наклонившись к огрызку моего уха. – «Сама не помню, как. Мамаша имени не придумала, а как звали попрошайки неважно. Имя свое я выбрала сама, когда начала работать в порту. В десять лет, ты представляешь, Фергюс, мне было долбанных десять лет.»
По щекам шлюхи текли слезы, смывая белила и наспех нанесенные тени на глазах. Видел старую не по годам кожу и жесткие борозды морщин. Да, потаскало тебя знатно по жизни, дорогуша.
Я неловко похлопал Присс по спине. Но она уже и сама взяла себя в руки, кокетливо (профессиональная привычка, не иначе) поправила края сбившегося налево халатика и продолжила.
«Я сама всего добилась. Сама! Лежала под кем нужно и сколько нужно. Никто не смел мне указывать или грубить. Клиенты меня любили так, как не любят самую нежную и заботливую жену. А я ждала возможности подняться со дна.
Жила я тогда вполне себе ничего для портовой девки. Снимала апартаменты в хорошем доме, одевалась как леди. Вот меня и заприметил на улице один офицер. Майор кавалерии, Дастин Берн. Ноги колесом и глаза раскосые. Но этими глазами смог разглядеть во мне свою судьбину.»