Что говорить, наследство Горбачев получил прескверное, но когда в одном писательском выступлении ему позже был брошен упрек, что предпринятое им напоминает движение самолета, не знающего, куда он летит, с этим теперь трудно не согласиться (из чьих бы уст сказанное не исходило). И снова на ум приходит Щедрин со своими, увы, не услышанными советами: «Разделять одну и ту же задачу на две половины, из которых на одну соглашаться, а о другой игнорировать, — значит добровольно обманывать самих себя».
Вот и мы — гласностью упивались, а с экономикой не знали, что и делать, то ее «ускоряли», то в очередной раз начинали преследовать «частников», то руками партийных соперников генсека подымали на него «гегемона» — рабочий класс.
С ним всю историю советской власти заигрывали (одновременно жестоко эксплуатируя!). «Признаюсь, мне давно уже не по душе броское «эффектное» выражение «Его Величество Рабочий Класс», — писал я в самом начале перестройки. — Ведь там, где Его Величество, там легко зарождается лесть, там возникает чрезвычайно убыточная и для литературы, и для жизни «промышленная» отрасль — производство од и мадригалов, монументальных статуй с орлиным взором и молотом за плечами».
Вскоре к «Его Величеству» воззвали во внутрипартийной борьбе: против Горбачева были все средства хороши, до разнузданных всеобщих забастовок!
Мне до сих пор удивительно, что тогда, в апреле 1991 года, «Известия» напечатали мою, на сей раз отнюдь не литературную колонку — «Булыжник — оружие пролетариата?»:
«Булыжник — оружие пролетариата» — так называлась известная скульптура Шадра. В замысле скульптора было показать героизм самоотверженного противостояния безоружного труженика громаде самодержавного государства. Однако логика подлинного искусства нередко ведет дальше, чем первоначально ставил своей задачей сам художник, и открывает новый смысл в избранном им сюжете.
Шадровский пролетарий не картинен, увиден без прикрас. Эта фигура с ее мрачной, отчаянной готовностью прибегнуть к единственному своему «оружию» скорее заставляет задуматься о такой человеческой обделенности, когда не жаль не только себя, а не мил весь мир, воспринимаемый лишь как невыносимая тяжесть, сгибающая тебя в три погибели.
Шадровский герой — это словно бы взбунтовавшийся атлант, который еще недавно угрюмо и покорно держал на своих плечах постройку, а теперь бросил ношу и с мстительной радостью готов увидеть, как обрушится все здание.
Смотришь на эту скульптуру и, кажется, слышишь не только свист камней, летящих в жандармов или казаков, но и гул пламени, пожирающего уже не одни полицейские участки и тюрьмы, но и прекрасные дома и дворцы, некогда построенные крепостными мастерами, картины великих художников, библиотеки и прочее якобы «барское» добро.
Неохота соглашаться, когда ныне революцию нередко целиком уподобляют пожару и разору, но и забывать о том, что она способна обернуться этим страшным ликом, не стоит.
В свое время вожаки большевистской партии пренебрежительно отмахнулись от «панических» предостережений, что они смешивают государство с носителями власти, ради подрыва позиций правительства разрушают стачками хозяйственную основу страны и подрывают «самую основу культуры — дисциплину труда», как писал Петр Струве.
Увы, разрушительный булыжник «экспроприации экспроприаторов» (в русском переводе — «грабь награбленное»!), освященных идеологией жестоких самосудов, изгнания или «перевоспитания» буржуазных «спецов» с тех пор наделал дел и, казалось бы, должен оставить по себе недобрую память.
Несколько десятилетий «его величеству рабочему классу» бесконечно льстили и одновременно втирали очки. На политической сцене разыгрывался новый вариант андерсеновской сказки о голом короле, якобы роскошно разодетом.
И вот, окончательно осознав, что гол, мнимый монарх рефлекторно и яростно схватился за тот же булыжник. Легко понять чувства людей, кидающихся в забастовки. Но ведь этот булыжник в наш век стал куда тяжелей и опасней, чем был, и, нацеленный во власть, в подкачавших лидеров, осточертевшую бюрократическую волокиту, по-прежнему норовит угодить в государство, общество, весь народ.
Боязно сказать, но иные массовые акции последнего времени вызывают опасливое воспоминание о том басенном персонаже, который «увесистый булыжник в лапы сгреб... и, у друга на лбу подкарауля муху, что силы есть — хвать друга камнем в лоб!».