Напомню, за два десятилетия у женатых мужчин не произошло интенсификации эротизма и в целом не изменилась структура ориентаций на адюльтер{107}. Незначительные колебания в долях аттитюдов сопровождались куда более радикальными переменами в актуальном поведении. Так, если в 1969 году на наличие параллельных сексуальных практик указывало менее 50% респондентов, то в 1989 году — более 75%. Примечательно, что активизация таких практик зафиксирована как среди «оправдывающих» (62% против 94%), так и среди «осуждающих» (12% против 25%). Таким образом, рост адюльтера характерен для обоих полов. Замечено: если количественные показатели женской нелегитимной эротики до сих пор достаточно разнятся от мужской, то темпы прироста, несомненно, близки. Конечно, это не означает, что «выравнивание» указанных практик где-то у горизонта. Отнюдь нет. Моя уверенность базируется на результатах более поздних опросов, о чем речь впереди.
Непозволительно было бы закончить представление практик адюльтера, не уяснив его мотивов и, пожалуй, самое важное, структуры.
В 60-е годы подавляющее число респондентов вовлекались в «случайные» параллельные контакты (почти 62% мужчин против 37% женщин), то есть в связи, которые не обременяли их определенными обязательствами. Значительна была и доля тех, кто мотивировал свои действия необходимостью компенсации психосоматической неотзывчивости брачного партнера (обращу особое внимание на соотношение жен и мужей: 62% к 38%). Вдумаемся в эти мотивы: между ними нет принципиальных различий. И в первом, и во втором случае речь идет о реализации потребности в релаксации. Скажу без обиняков — это благодатная почва для процветания проституции (и не только женской, но и мужской). На этом фоне любовная мотивация выглядит откровенно периферийной потребностью (15%). И вот что нельзя проигнорировать: даже среди женщин, которые составляют подавляющее большинство последней когорты, их доля вдвое меньше, чем среди предпочитающих «случайные» встречи.
К концу 80-х годов мотивация прелюбодеяния стала не только многообразнее, но и принципиально иной. (К примеру, высветилось «одиночество» брачных партнеров и «эмоциональная неудовлетворенность супругой (-ом)».) Заметно снизилась численность «случайных» контактов (почти до трети), одновременно возросло число ссылок на «любовь» (около 20%). Хотя акцентация последней не столь уж велика, важна сама тенденция. И еще одно обстоятельство. Для части зрелых мужчин духовноэмоциональные ценности начинают доминировать над плотскими. Отсюда небезосновательным представляется утверждение о «вписывании» их практик в структуру эротики, традиционно воспринимаемую как фемининную. Вместе с тем не может не удивлять, что женатые мужчины указывают на параллельные контакты как средство преодоления одиночества. По моему убеждению, «бегство в разврат» создает лишь иллюзию снятия психоэмоционального напряжения, практически же через непродолжительный промежуток времени фрустрация углубляется, и всё идет по кругу.
У женщин за два десятилетия — при явном росте параллельных практик — существенных изменений в иерархии побудительных мотивов не отмечено. Так, хотя в 1989 году «новая» любовь выдвигается в качестве основания адюльтера чаще, чем ранее (1969 г.), ее доля по-прежнему скромна. Обращает на себя внимание некоторое сокращение «случайных», неизбирательных связей (до 13%). Кроме того, несмотря на практически неизменное (27—28%) количество ссылок на снижающуюся потенцию мужа, само по себе превышение потребности в телесно-чувственном переживании у зрелых женщин над мужчинами того же возраста — свидетельство наличия у «слабого» пола физиологических запросов, что по инерции и поныне ассоциируется со стереотипом маскулинности. Как сказал бы классик: «Всё смешалось в доме Облонских».
Несколько замечаний относительно структуры параллельных сексуальных отношений. Мной были сконструированы три подвида практик: (1) постоянные и регулярные; (2) постоянные, но иррегулярные; (3) случайные. Наиболее представительными оказались вторые (54,5%), далее следуют третьи (31,8%) и менее всего адюльтеру присущи первые; по-видимому, в силу того, что они напоминают супружество, которое по сути нечто качественно иное, нежели отношения с третьим лицом{108}. Сравнение ответов респондентов на два однопорядковых задания высветило, на мой взгляд, принципиальную скоротечность параллельных связей. Так, на вопрос: «Состояли ли Вы во внебрачных сексуальных связях?» — положительно ответили почти 63% респондентов-интеллектуалов, тогда как на вопрос о наличии «внебрачных» связей на момент опроса утвердительно отреагировали вдвое меньше (27,8%). Дополню картину такой небезынтересной деталью: «случайные» контакты начинаются чуть ли не на первом году брака, со второго их число заметно возрастает; а «постоянные и регулярные» конструируются после 8—10 года совместного проживания супругов.