Наш взвод шел на высотку — на немецкие укрепления, прикрывающие село, в которое после нашего сигнала должны были ворваться другие подразделения. Мы уже пытались овладеть этой высоткой, но откатились с большими потерями. А теперь нам помогал ливень — неистовый летний ливень. С высотки бил пулемет, который не могли подавить орудия. Я видел, как падают бойцы, и не мог понять, отчего они падают: оттого, что скользко, или от пуль.
Цепляясь за кусты, росшие на склонах высотки, я лез и лез. А потом мы залегли. Перед самым носом у немцев! Я чувствовал их. Трудно передать словами это ощущение, но я чувствовал: они близко. Краем глаза увидел: Ходов приподнял голову, прислушался и пополз на левый фланг, откуда бил немецкий пулемет. Дождь не утихал. Гимнастерка и брюки липли к телу, в сапогах, когда я шевелил пальцами, ходила вода. Каску я потерял. Не помню когда. Дождевые струи, хлесткие и упругие, ударяли по стриженой макушке. «Так сходят с ума», — подумал я и прикрыл рукой голову. И в это время на высотке рвануло. Немецкий пулемет стих.
— Взво-од! — крикнул наш лейтенант, заглушая шум ливня.
Мы поднялись и устремились вперед…
…Я вспомнил все это и, глядя на Никодима Петровича, спросил:
— Позвольте узнать, а вы были там? — Я выделил слово «там».
Никодим Петрович с шумом вобрал в себя воздух и выдавил:
— Не довелось.
— Ну, тогда все понятно! — воскликнул Витька. — И чего в тебе Лидка нашла?
— Что искала, то и нашла, — Никодим Петрович произнес эту фразу с каким-то подтекстом.
Витька презрительно хохотнул.
— Нашла. Вот это нашла! — Никодим Петрович позвенел в кармане мелочью.
— Врешь! — не поверил Витька.
— Не вру.
— Так ведь я же даю ей деньги…
Никодим Петрович фыркнул.
— Много ли с зажигалок толку? На губную помаду и то не хватит.
Я рванулся к нему, схватил его за грудь.
— Мерзавец!
— Но-но-но, — с гонором произнес Никодим Петрович. — Поосторожней!
Витька поднял костыль.
— Мотай отсюда!
Никодим Петрович отпрянул.
— Мотай отсюда! — повторил Витька.
Никодим Петрович неразборчиво пробормотал что-то. Мне показалось — выругался.
Мне было больно и обидно за Лиду. Я не мог, не имел права поставить на ней крест, потому что знал ее лучше других. Она умела быть хорошей, ласковой, когда хотела. Она могла пренебречь мной еще раньше, потому что я был обыкновенный, каких тысячи, а она красавица из красавиц. Но Лида даже не намекала, что мы когда-нибудь расстанемся. Наоборот, она всегда говорила, что мы будем вместе. Я вспомнил все это и спросил ее:
— Зачем ты так?
Лида вздохнула.
— Все вы одинаковые.
— И я?
Она промолчала.
— Дура! — сказал ей Витька. — Антон — парень что надо, а ты…
— А я… — спокойно повторила Лида.
«Она притворяется, — решил я. — На самом деле ей сейчас очень и очень тяжело».
— Хоть ты и сестра мне, но я голову тебе оторву, если будешь шляться с Никодимом! — взорвался Витька.
— С кем хочу, с тем и дружу, — с вызовом ответила Лида.
Витька вонзил костыль в податливые, полуистлевшие листья.
— У тебя еще молоко на губах не обсохло, чтобы так разговаривать с братом.
— Он, — Лида кивнула на меня, — мой ровесник, а ты с ним на равных.
— Формально ровесник! — крикнул Витька. — В действительности он на десять лет старше тебя, потому что на войне был.
Лида притворно вздохнула.
— Надоело все это. Все твердят: война, война. Все стучат в грудь кулаками и говорят: «Мы, мы, мы…» Мне по-настоящему весело только тогда, когда я со своими новыми друзьями встречаюсь… Кстати, — добавила Лида, повернувшись ко мне, — я знала, что Андрей Ходов любит меня, но…
— Что? — Я почувствовал — мой голос хрипит.
— Сам догадайся.
— Ты хочешь сказать…
— Ничего я не хочу! — перебила меня Лида.
— Кто же они, эти… эти?.. — В Витькином голосе прозвучала запоздалая ярость.
— Не твое дело!
— Кто они? — Витька повысил голос. — Ты моя сестра, и я не позволю…
— Может, дома объяснимся?
— Можно и дома, — проворчал Витька. — Пошли!
— Объясняться?
— Не доводи меня!
Я подумал, что он может переборщить, может сгоряча наподдать сестре, и я посоветовал Витьке не очень-то волноваться. Я сказал ему, что Лида уже взрослая, что она сама себе хозяйка.
Лида на мгновение закусила губу, а потом отвесила мне шутовской поклон…