Очень скоро в вагоне не осталось ни одного свободного места. На нижних полках сидели вчетвером, тесно прижавшись друг к другу.
В том же купе оказался и делового вида мужчина. Засунув под сиденье чемодан, перевязанный крест-накрест веревкой, он взглянул на меня:
— На курорт едешь?
— Просто так еду! — ляпнул я и прикусил язык.
Но было уже поздно Мужчина уставился на меня. Его глаза выражали растерянность.
Я почувствовал — пылает лицо, и испытал такой стыд, что готов был провалиться сквозь землю. Никогда не испытывал ничего подобного. От былой уверенности не осталось и следа. «За такое бока намять — и то мало», — подумал я. Солдаты признавали ловкость и отвергали ловкачество. Те, кого называли ловкачами, обычно оказывались отпетыми негодяями. Они норовили отвертеться от боя, они откровенно трусили. Я с ужасом понял, что мой поступок тоже ловкачество, и чуть было не покаялся в своем грехе, но в это время делового вида мужчина сказал:
— Однако ты бедовый, парень.
«Точно! — обрадовался я. — Я просто озорник, просто бедовый». И стал убеждать себя, что ничего плохого не совершил, что мой поступок — обыкновенная лихость. Правда, оставался неприятный осадок, в моей душе что-то протестовало, но я старался не думать об этом.
Прогудел паровоз. Перрон медленно покатился назад.
— Поехали, — сказал мой попутчик. — В гостях хорошо, а дома лучше.
— А вы откуда? — спросил я.
— С Кубани, — ответил мужчина, — Станица Лабинская. Слышал про такую?
— Нет. А она далеко от моря?
— Далековато. Мы как раз посередке Краснодарского края живем. От магистрали Москва — Кавказ чуть вбок.
— Значит, у вас пересадка будет?
— В Курганной. От нее до Лабы два часа езды.
— Жизнь у вас там какая? — Я решил, пока есть возможность, разузнать обо всем.
— Обыкновенная жизнь, — отозвался мой попутчик. — Кто работает, тот ничего живет.
— А с продуктами как?
— С продуктами хорошо! — Мужчина оживился. — Очень даже хорошо! На базарах все есть. Продукты у нас намного дешевле, чем в Москве. Сало, к примеру, две с половиной сотни, а в Москве за него пять просят.
— А барахло есть?
— Чего нет, того нет. — Мужчина вздохнул. — С одежонкой у нас пока туговато. Все обносились. На базарах барахло с руками рвут. Вот везу своим кое-что. — Он пнул каблуком лежавший внизу чемодан.
«Порядок!» — веселел я, сразу решив распродать барахло на Кубани, а потом уж махнуть в Сочи.
Поезд шел медленно. Настолько медленно, что можно было сосчитать кусты на полянках, которые проплывали за окном. На станциях мы стояли минут по двадцать — двадцать пять. Лезли в вагон безбилетники. Дюжая проводница преграждала им путь. Только и слышалось:
— Сказано — нет местов!
Серпухов… Тула… Скуратово… Разрушенные путевые сторожки. На полях остовы сожженных автомашин и танки с поникшими стволами.
Мой попутчик то и дело вспоминал, как я его провел.
— Ну и бедовый же ты, парень! — восклицал он. — Меня еще никому провести не удавалось.
Я отмалчивался.
Стемнело. Электроосвещение в вагоне не работало. Проводница вставила в фонарь оплывший свечной огарок. Трепещущее пламя осветило наше купе. Кое-кто, утомившись, уже спал, свесив голову на грудь. Но большинство пассажиров еще бодрствовало.
— Вначале женщины будут отдыхать, — сказал мой попутчик.
«Правильно». Я спрыгнул с полки. Произошла короткая возня, и скоро в вагоне стало сонно и тихо. Раскачивалось пламя в фонаре, и причудливо изломленные тени перемещались на стенах.
— Куда же ты все-таки едешь, парень? — спросил мой попутчик.
— А мне все равно, куда ехать, — ответил я. — Жить везде можно.
— Так-то оно так. — Мужчина помолчал. — Чего ж тебе дома не сиделось?
— Наскучило. На новое место потянуло.
Пламя в фонаре вытягивалось солдатиком, словно хотело оторваться от фитиля и улететь. В полумраке лица казались одинаковыми серыми масками. Мой попутчик поерзал на сиденье, подрыгал онемевшей ногой и возобновил вопросы:
— Что ж ты думаешь делать на новом-то месте?
— Как что? — удивился я. — Работать.
— Трактористом можешь? — быстро спросил он.
— Нет.
— Жаль. В нашем колхозе трактористы очень даже нужны… Образование-то у тебя какое?
— Десятилетка, — соврал я.
Мужчина уважительно помолчал.
— С таким образованием не пропадешь, — сказал он. — С десятилеткой в любом райцентре устроиться можно. А если в наш колхоз пожелаешь — милости просим. Нам образованные люди очень даже нужны… Хотишь к нам?