Отец ее там председателем. И вообще полно родни. Только бы добраться…
В Смоленске поезд нырнул на запасные пути — пропускали воинские эшелоны. Город был в огне, в дыму. Кругом — едкая гарь. Тоже бомбил! Ольга растерялась — как же она тут с ребенком? А может, ехать к Даше, на Урал?.. Не то получится: Вася-то считает — в Смоленске она, будет писать. Нет уж, надо к Васиной матери.
— Пойдешь? — спросила Ирина, разгадав ее сомнения.
— Пойду, — ответила Ольга.
— Шла бы одна, без ребенка. Я понянчусь.
— Что ты выдумала! — испугалась Ольга. — А вдруг поезд уйдет?
— Я же не уеду, если что.
— Нет, боязно. Пойду с Сашкой.
— Упрямая… Тогда уж вместе. Ольга обрадовалась:
— Спасибо, Ира! Тут совсем близко. Я ж бывала. И в Днепре здешнем купалась. С Васей…
Вспомнила — и на глаза навернулись слезы. Не без слез будет и встреча со свекровью. Наслушаешься причитаний, и сама наплачешься.
Пусть бы только это. Но Ольгу ожидало куда более трудное испытание.
Они дошли до того места, где когда-то стоял дом, в котором собиралась теперь Ольга жить, растить Сашу на радость бабушке и ждать писем от Васи. Дома не было: он спален и развеян. Посреди улицы, ножками кверху, лежал стол. Кругом валялись битый кирпич, штукатурка, обгорелые бревна, доски. На чудом уцелевшей низенькой зеленоватой ограде поскрипывала на одной петле калитка. За калиткой, на земле — пробитый осколком жестяной номер с цифрой «22».
Ольга в оцепенении глядела не мигая прямо перед собой. Ирина отошла с Сашей на руках в сторонку и не мешала ее горестному молчанию.
Неужели так вот и будут опережать несчастья? Думала, пристанет у родных, а тут — тоже война. Даже то, что напоминало о радости прошлого, хотя бы вот этот палисадник, калитка, деревянный тротуар над канавкой, даже все это навевало печаль. Она не думала о том, что могло что-то случиться с матерью Василия, гнала эту мысль прочь, и все же было страшно видеть вместо знакомого дома пепелище, и вопрос — где же она, жива ли? — готов был криком пройти через сердце.
Ирина была не веселей ее: видно, мрачная картина унесла ее снова в Минск, к другому дому-страдальцу. И все же Ирина первая нашлась: должно быть, есть кто-то там вон, на другой стороне улицы, в сарае, может, знают, где Ольгина родственница.
За сараем копошился старик — выбирал из-под обломков своего дома скарб. Долго всматривался в Ольгу, признал:
— Сноха Федяевой… Леонтьевны?
— Да… Ольга.
— А Леонтьевну не нашли — разметало… Вот, милая, к чему приехала… — Старик развел тяжелыми руками. — А мы со старухой тут родились, тут и помирать собираемся. Вы-то хоть поскорей уезжайте отсюдова. Опять ведь налетит, сатана!
Ирина тронула руку оцепеневшей Ольги — надо спешить на вокзал. Та послушно пошла. Лишь дорогой опомнилась, обреченным голосом вслух спросила себя:
— Куда же теперь?
— Поедешь со мной в деревню, — как эхо откликнулась Ирина.
Из Смоленска Ольга и Ирина ехали сначала на платформе, потом в товарном вагоне. Много было пересадок. Где-то в стороне осталась Москва. Часто попадались встречные эшелоны с войсками. Ольге странным казалось видеть шумных, веселых, неунывающих красноармейцев, слышать на остановках их песни, шутки, смех. «Как же это? — думала она. — Им ведь в бой скоро, а они — поют!..» Да, они еще не представляли свою завтрашнюю участь, то, что уготовано им испытать под вражеской бомбежкой в пути, в неравном тяжелом бою, в который они, может, кинутся прямо из эшелона или с марша. Они еще не ведали, что у многих из них скоро будут вдовами невесты, не ставшие женами, матери будут обливаться слезами над суровыми похоронными: «Ваш сын пал смертью храбрых…» Если б и захотели представить свое будущее, они и тогда не додумались бы, что кое-кто из них пройдет через плен, через лагеря смерти и редкие вернутся оттуда к родным, а те, кто вернутся, уж никогда не будут такими вот веселыми. Хорошо, что и Ольга ничего этого не знала и могла думать о другом, о том, что встречные войска едут на выручку нашим, тем, кто воюет где-то, отступив от границы, что им сразу будет легче и они сами погонят фашистов. Она всем сердцем чувствовала, как обрадуются подмоге ее Василий, Алексей — Дашин муж, капитан — начальник заставы, у которого есть расчудесная дочурка Наташа, боец Кученков и все знакомые и незнакомые люди с погранзаставы. Ей не нравилось только, почему эшелоны с войсками подолгу задерживаются на станциях: кто-то, видно, не понимает, что там, в бою, дорог каждый час, каждый миг.