Кончики пальцев осторожно опустились на кружевную резинку трусов, оттягивая ее чуть вниз, но заметив мою реакцию, Дьявол со слегка досадливым вздохом убрал руку и вновь перешел на поцелуи.
Если едва заметные касания теплых губ были мне еще хоть как-то понятны, то теперешние его ласки... Я ведь даже не знала, что так можно... Так, тепло и приятно, как мне еще ни разу в жизни не было и не будет, наверное, больше никогда. Ну и ладно, зато здесь, сейчас... А на нем рубашки уже не было, и когда только управиться успел? Я откровенно разглядывала великолепное тело, мысленно пуская слюни, вот же маленькая похотливая девка. Дьявол склонился ко мне, покрывая шею мягкими неторопливыми поцелуями, время от времени касаясь языком, вырывая у меня прерывистые судорожные вздохи. Жарко было то ли оттого, что он сам, такой горячий, сейчас прижимался ко мне, то ли от поцелуев этих. И дышать было уже определенно нечем, будто весь кислород из комнаты разом выкачали, оставив тонуть в вязкой сладкой духоте желания. И я тонула.
А Дьявол все медлил, все ждал чего-то, продолжая неторопливо сводить с ума. Губы мягко коснулись ямочки меж ключиц, а я слишком поздно поняла, что он делать собрался. Язык скользнул по груди, обводя затвердевший сосок. Ох, черт...
Я тихо застонала, выгибаясь в руках демона. Бесстыдно так и сладко, в первый раз застонала...
– Уже лучше, – довольно хмыкнул Сатана, но ласку не прервал.
Она, напротив, стала еще более откровенной. Дьявол слегка прикусил сосок, заставив выгнуться, судорожно вцепляясь коготками в мягкое покрывало. Поцелуи медленно спускались ниже. Я с ума, наверное, сходила, а он невозмутимо продолжал сладкую пытку, так что даже перед глазами все уже смазалось. Странно, непривычно и невыносимо уже... Внизу живота какая-то сладкая истома появилась, до этого мне не знакомая.
– Ммм... – тихо выдохнула я, выгибаясь под ним из-за особенно сладких поцелуев.
Наконец он отстранился, внимательно изучая меня взглядом.
– Если все же хочешь попросить меня остановиться, сделай это сейчас, иначе потом будет поздно. Ты меня слышишь? – необычно мягкий голос почти не нарушил тишины комнаты.
– Да, – я неуверенно кивнула, – только просить тебя не буду. Делай, что хочешь, если ты вообще хочешь, мне же здесь еще недо...
Он бесцеремонно прервал мои слова коротким нежным поцелуем.
– Хочу. И тело твое и душу хочу, но пока претендую только на первое.
– Только... Я, конечно, понимаю все... Вот... Но у меня... это...
– Первый раз? – Дьявол изогнул бровь.
Я отвела взгляд в сторону, чувствуя, что еще больше заливаюсь краской, и беспомощно кивнула.
– Не беспокойся, – он легко коснулся губами моего виска, – я буду нежен, обещаю.
В ответ я лишь неуверенно покосилась на него. Пальцы демона легли на кружевную резинку, потянув вниз последний предмет одежды, который несколько мгновений спустя, отправился куда-то на пол вслед за остальными вещами. Я съежилась под внимательным изучающим взглядом. Чего он тянет?
– Это больно? – тихо спросила я.
– Да, немного, – согласно кивнул он, – но только поначалу, потом пройдет.
Не бойся.
Дьявол склонился ко мне, отвлекая на поцелуй. Горячо... Я сжалась, почувствовав, как он приподнимает мои бедра и медленно входит.
– Расслабься, – шепнул он, мгновенно отстранившись.
А я лишь замерла, с головой захваченная новыми восхитительными ощущениями. Сатана почему-то остановился, потом я почувствовала резкий толчок и внезапную боль, от которой пришлось крепко стиснуть зубы, сдерживая стон, но он, даже несмотря на это, невольно сорвался с губ. Что-то горячее по внутренней стороне бедра стекает, неудобно-то как... Я примерно представляла себе, что придется потерпеть, но чтобы так....
– Больно... – тихий выдох в его губы.
– Знаю...
Он медлил, давая мне привыкнуть. Видимо, опыт сказывался, потому как, если бы двигаться начал, совсем плохо бы пришлось. Я с огромным усилием попыталась расслабиться, боль чуть отступила, только тогда он начал движение. Осторожно и медленно пока, но уже порыкивая от нетерпения, а мне все еще приходилось до крови закусывать губу, подавляя болезненные стоны. Дьявол шептал что-то успокаивающее на ухо, в смысл я не вдавалась, только бессмысленно кивала, не заметив, как неприятные ощущения почти совсем исчезли, и я начала тихонько постанывать с каждым толчком, отдававшимся во всем теле горячей дрожью, словно электрический ток по венам... Такое странное ощущение наполненности... Приятно.
Дыхание окончательно сбилось и стало каким-то прерывистым, я откинула голову назад, предоставляя место для рваных беспорядочных поцелуев. Толчки становились все чаще и глубже, отчего я стонала уже совсем в голос, выгибаясь под ним, царапая коготками плечи и спину. Стыдно и хорошо так, как просто быть не может, кажется, что я не выдержу... И что только происходит, почему приятно так?..
А потом связные мысли окончательно исчезли, оставив меня лишь судорожно цепляться за его плечи, задыхаясь, касаясь губами шеи, напрочь позабыв обо всем окружающем мире, сосредоточившим сейчас свою важность в горячем теле, вжимающим меня в мягкие простыни. Потом начало твориться что-то совсем невероятное, ритм движений потерялся, став каким-то беспорядочным, я бесстыдно громко застонала, выгибаясь под Дьяволом, а мир... Он просто существовать перестал...
Потихоньку возвращавшаяся реальность отдавала теплом, и родным запахом все еще бывшего рядом демона. Я неохотно приоткрыла глаза, искоса поглядывая на Сатану. Может быть, с утра пожалею о своем решении, а пока что... Дьявол поймал мой взгляд и притянул ближе к себе, не говоря ни слова. Я молча подалась навстречу, прижимаясь к его груди. По телу разливалась приятная истома, и сильно хотелось спать. Демон мягко перебирал мои волосы, а я, лишь тихо вздохнув, отдалась царству Морфея. Вот оно, значит, как...
Этой ночью я разделила ложе с Дьяволом...
Часть 26
Утро было странно мрачным и пасмурным, будто город накрыли глухим колпаком. Я лежала в теплой кровати, бездумно уставившись на серое небо, видневшееся в окне. Потом в памяти начали медленно всплывать подробности прошедшей ночи. Я резко села, искренне надеясь, что это был всего лишь какой-то невинный эротический сон. Но пятно крови оставшееся на простыне красноречиво свидетельствовало об обратном.