Как назло, к этому времени небо покрылось тучами, зарядил сильный дождь, и мне все время прогулки и беседы пришлось нести над Кантом большой черный зонт. Мою задачу, правда, облегчал низенький рост профессора: руку с зонтом не надо было держать высоко. Наконец-то во время прогулки мне удалось хоть и не без труда, но все же разговорить его.
– Профессор, простите мою вольность. Мне ваша манера поведения напоминает ту самую «вещь в себе», которую вы часто упоминаете. Вы вроде бы ни от кого ничего не скрываете. Но при этом вас крайне непросто вызвать на откровенность. Вы раскрываетесь по-настоящему только в своих книгах, а в жизни все держите внутри себя. Или я не прав?
Кант лишь раздраженно повел плечами.
– Если бы вы сейчас сдавали мне экзамен, я за такую аналогию вас бы не аттестовал.
– Почему?
– Потому что в данном примере вы сравниваете с вещью в себе (или «ноуменом») меня, человека. В моей же философии все наоборот: ноумены – это неживые предметы и явления мира, которые человек не постигает и никогда не сможет полностью постичь из-за ограничений своей природы.
– И что это за ограничения? Почему вообще важно говорить о них?
– Потому что с этих ограничений начинается суть открытой мною философии.
– Я читал ваши книги. Они довольно трудны. Вы могли бы объяснить их суть проще, доступнее?
Мы приостановились, пропуская конный экипаж, чтобы перейти на другую сторону улицы. По правую руку от нас тянулась длинная боковая стена собора. Дождь еще больше усилился, наша обувь хлюпала, но ученый не обращал на это внимания. Он указал рукой в сторону стены:
– Вы видите это здание?
– Да, разумеется. Это знаменитый Кёнигсбергский собор.
– Откуда вы знаете это? Вы ведь недавно впервые приехали в город и еще почти нигде не были.
– Ну, я же вижу, что это большой собор, а не постоялый двор, частный дом, кузница или что-то еще.
– А что, если это все-таки не собор, а вам только показалось? Некоторые богатые граждане порой строят себе дома, огромные по площади, и украшают их сверху шпилями или даже крестами.
– Профессор, ну бросьте. Это собор. Его фасад с другой стороны выходит на центральную площадь.
– Хорошо. В данном случае вы правы, хотя легко могли ошибиться. Теперь опишите мне этот собор.
– Я не могу. Я не был внутри него. И даже не видел его фасада: только понимаю, куда он выходит.
– Да, не можете. В этом-то все и дело.
Тем временем мы повернули в сторону от собора, перешли через мост и направились вдоль реки. После некоторой паузы Кант продолжил:
– Ознакомившись со всеми великими философскими работами прошлого, от Античности до наших современников, я увидел множество разнообразных течений мысли, предлагаемых картин строения нашего мира. Кто-то утверждает, что мир идеален и им движут идеи, кто-то – что мир материален и во главе угла в нем стоят вещи. Кто-то говорит, что Бог есть, некоторые уверены, что его нет. Среди тех, кто считает, что Он есть, существует много разных описаний сущности Бога.
Я же задал самый простой вопрос: а КТО это все утверждает? Ответ ясен: мы сами, люди. Из этого вытекает второй, самый важный вопрос. А что мы, люди, вообще можем знать о мире?
– Вероятно, только то, что происходит в нашем собственном сознании.
– Да, это так. И я утверждаю следующее. Нет такого понятия, как «объективно существующий мир», независимый от нашего сознания. Все ученые мира выводят открытия из того, что хоть мы, люди, и субъективны, но вокруг нас (и независимо от нас) существует Вселенная, Природа, объективный окружающий мир. Который мы, люди, как часть этого мира, должны постепенно, с помощью все более сложных инструментов и теорий постигать, изучать.
– Но это звучит вполне логично.
– Нет. Это звучит самонадеянно и недостоверно. Я вполне допускаю, что Вселенная существует. Но мы не можем, во-первых, быть в этом полностью уверены. Во-вторых, у нас нет надежды когда-либо постичь суть этой Вселенной. Мир – это всего лишь то, что мы видим и представляем себе как мир. Вселенная выглядит так, как она выглядит для нас, только потому, что это МЫ ее такой видим. На самом деле она другая. Возможно, в ней не три, а тысяча измерений. Может быть все, что угодно.
– Допустим, что это так, что мир – это лишь то, что мы сами можем увидеть. Что из этого следует?
– Наш единственный инструмент познания Вселенной – наш собственный разум. Инструмент этот довольно слабый, ограниченный. Прежде чем его использовать, надо понять, как он работает. В моем трактате «Критика чистого разума» я исследую то, как функционирует человеческий разум, наш мозг. Что он может, что он не может и как с этой огромной проблемой ненадежности нашего восприятия мира вообще человечеству жить и двигаться дальше.