Листая книжку, Наталья Андреевна не забывала поглядывать по сторонам. Она была дамой любопытной: ее интересовало абсолютно все - от летающих тарелок до рецепта какого-нибудь экзотического салата с плодами авокадо, которые она, впрочем, видела только на картинке, когда ходила в библиотеку просматривать свежие газеты и журналы.
Денег на их подписку у нее уже давно не хватало: пенсию съедали счета за квартплату, электроэнергию, газ, воду и отопление. А того, что оставалось, хватало лишь на самое необходимое, и это еще слава Богу, что Наталья Андреевна привередой в еде не была: чай заваривала из травок, которые сама же и собирала, а любимое свое лакомство - соленые огурчики с чесноком и хреном - готовила осенью в небольшой деревянной кадушке, откуда их потом и выуживала всю зиму. А на картошку и хлеб деньги у нее находились, если, конечно, пенсию не задерживали. Иначе приходилось идти в сберкассу и, как она выражалась, "потрошить проценты": у нее был небольшой счет, который Наталья Андреевна открыла на "черный день". Но таковым, впрочем, она считала тот день, когда уйдет из жизни.
Единственная ее близкая родственница - племянница Алена, дочь ее старшей сестры, по этому случаю не должна была влезать в долги, ведь похороны нынче требуют миллионных затрат. А у племянницы двое мальчишек-погодков, крутится, как белка в колесе, а мужа-пьяницу если что и привлекает, так только компания корешей, днюющих-ночующих возле круглосуточного винного магазина, чтоб он сгорел, проклятый!
Но не столько экзотические салаты из авокадо, или пикантные подробности жизни Коко Шанель, или новый роман Айтматова, или что-то столь же любопытное занимало Наталью Андреевну. Ей нравилось быть среди людей и наблюдать за ними.
В проходе, уцепившись за поручень, чуть ли не перед самым носом Натальи Андреевны болтался мужичонка в выгоревшей майке. Его ноги то и дело разъезжались в разные стороны, как плохо закрепленный циркуль; мужичонка, подтянувшись, кое-как соединял ступни вместе, будто становился по команде "смирно". Но через минуту-другую снова повторялась попытка сделать шпагат.
- Ишь, сердечный, устал! - шепнула соседка Натальи Андреевны - дородная барыня с ямочками на щеках. - Хоть бы кто догадался его посадить, неровен час - упадет и убьется.
Наталья Андреевна невольно улыбнулась. Потому что ей вдруг вспомнилась давнишняя песня "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина?"
- Да что ж тут смешного? - насупилась барыня, и от переполнявших ее чувств даже рюшечки на вырезе ее платья ходуном заходили. - Может, у человека горе какое? Он по виду-то не бич, вполне нормальный...
- А я разве спорю? - сказала Наталья Андреевна.
- Может, и напился-то впервые, его с непривычки и укачало, предположила барыня.
- Да не дай Бог! - покачала головой Наталья Андреевна. - У "морской болезни" есть одно пренеприятнейшее качество...
- Фу! - барыня сложила губки, будто на блюдечко с горячим чаем собиралась дунуть. - Надо его усадить, а то и вовсе развезет...
Заприметив черноволосого парня, который сидел впереди, она голосом, полным скорби и задумчивости, произнесла как бы в пустоту:
- Такой молодой - и сидит! А человек вон с ног валится...
Парень оглянулся, смущенно улыбнулся и медленно встал, опираясь на металлическую тросточку. Ни слова не говоря, он, прихрамывая, приблизился к объекту внимания барыни и, тронув его за плечо, кивнул на освободившееся место.
- Ты чо? - удивился мужичок. - Мне сподручнее стоять, братан, а то сяду, закемарю и проеду свою остановку.
Говорил он вполне связно и, видимо, действительно не был так пьян, как казалось.
- С поминок еду, братан, - доверительно сообщил он парню. - Двенадцать лет назад в этот день в Афгане моего кореша "духи" убили. А у него мать осталась, теперь уже совсем старенькая - вот мы с ней и помянули Андрюху.
Барыня торжествующе шепнула Наталье Андреевне:
- Вот видите: горе у человека! Я ж говорила, что он не забулдыга какой-нибудь...
- А я разве спорила? - повторила свой довод Наталья Андреевна. Мужичок между тем заметил тросточку своего собеседника и кивнул на нее:
- Ногу, что ли, сломал?
- Чечня, - ответил парень. - Мне не хочется об этом вспоминать, извини.
Барыня тяжело вздохнула. Да и в автобусе, кажется, все притихли установилась тишина. И вдруг раздался громкий возглас:
- Сенсационные разоблачения депутата Госдумы Ноя! Читайте свежий выпуск газеты "Проспект"!
Это на остановке зашла бойкая девица с кипой газет в руках. Привычно и деловито она двинулась по салону автобуса:
- Сенсации, политика, мода, телепрограмма, частные объявления! Покупайте газету!
Наталья Андреевна терпеть не могла эту газету, которая слишком явно поддерживала коммунистов. И чего добивались: возвращения парткомов, талонов на самое необходимое, одинаковой для всех зарплаты в сто двадцать рублей, и чтоб при этом инженер, получивший высшее образование, считал гроши, а "гегемон" сидел в почетных президиумах, и ведь ни одной мозговой извилиной мог всю жизнь не шевельнуть - стой себе у станка и штампуй из года в год одну и ту же деталь, допустим, для подводной лодки. А сколько их, этих подлодок, нормальной стране нужно - не миллионы же! А вот за телевизором или мебелью надо было обязательно стоять в очередях, потому что советский человек должен был крепить обороноспособность страны, а не думать о вещах, улучшающих его жизнь. Наталья Андреевна с тоской вспомнила, как на обязательных в те времена классных часах читала школьникам очередные материалы какого-нибудь очередного пленума или съезда КПСС и учила ребят не болеть этой проклятой капиталистической болезнью - вещизмом, а еще