Я отлистываю снимки к началу. Одиннадцатый класс [7] . Джесси читает книгу, пока сборные Мильтона и Розуэлла пытаются надрать друг другу задницу. Итан вроде-как-в-шутку-но-вообще-серьезно примеряет шляпу-федору. Джесси дремлет на пассажирском сиденье моей машины. Десятый класс. Итан перед огромной тележкой с мороженым. Катание на коньках в «Авалоне». Крупный план вафель в шоколадном сиропе — потому что я всегда беру шоколадный сироп в «Ваффл Хаусе».
Затем я переключаюсь на видеогалерею. Примерно миллион клипов, где Итан поет. Иногда даже попадая в ноты. Достаточно сказать, что именно из-за Итана я годами думал, будто все натуралы фанатеют по мюзиклам.
Ненавижу этого придурка.
И жутко скучаю.
Я отрываюсь от экрана и замечаю рассматривающую меня старушку. Наши глаза встречаются, но она не отводит взгляда. И не улыбается. Просто продолжает таращиться, поглаживая свою сумочку, будто кошку. Нью-Йорк — реально странное место.
Хотя странное и в хорошем смысле тоже. Как вчера. Мысли неуклонно возвращаются к Парню-с-коробкой. Хадсону. Причем отчетливее всего вспоминается его улыбка — и особенно то, как он улыбнулся, когда я признался, что тоже гей. Клянусь, он был счастлив это услышать. Может, ориентация объединяет — будто Распределяющая шляпа, если бы ее изобрел Альфред Кинси [8] . «А ты, милок, отправляйся… К ГЕЯМ!»
*восторженные аплодисменты за столом факультета Гейдор, из палочки Хадсона вылетает радужный флажок*
А может, ориентация ни черта не объединяет. Может, дело вообще не в ней. Вчера это ощущалось скорее как судьба, мгновенное узнавание, «привет, вот мы и встретились». Я, конечно, не эксперт в сердечных делах, но могу поклясться, что он тоже заинтересовался. Непонятно только, почему ушел.
Я поднимаюсь из метро, и меня мгновенно окутывает удушливая жара. Вот уж чего не ожидал от Нью-Йорка — жарищи хуже, чем в Джорджии. В смысле, да, технически в Джорджии жарче, но в Нью-Йорке у тебя больше шансов испечься на месте. Тридцать два градуса? Топай пешком. Дождь стеной? Все равно топай пешком. Дома мы в летние месяцы даже парковки не переходим. Ты просто паркуешься у входа в супермаркет и идешь за продуктами. А потом садишься в свой оборудованный кондиционером автомобиль и проезжаешь сотню метров до «Старбакса». Здесь же я вынужден обливаться потом в застегнутой наглухо рубашке, а ведь еще и девяти нет. Угадайте, насколько круто быть потным стажером летом? Особенно когда ты работаешь в самом модном офисе в округе?
Серьезно, все здание сверкает. Претендующие на художественность минималистичные светильники? Есть. Обшитые зеркалами лифты? Есть. Хрустящие серые диваны и треугольные металлические кофейные столики? Есть и есть. Офис даже держит собственного швейцара по имени Морри, который упорно называет меня доктором — хотя мне только шестнадцать и о медицинском колледже я даже не думал. А все угадайте почему? Потому что моя фамилия — Сьюз. Отвечая на незаданный вопрос: нет, не родственники. И зеленые яйца с окороком я тоже не люблю [9] .
Как бы там ни было, моя мама заседает на одиннадцатом этаже. Это та же фирма, на которую она работает в Атланте, только нью-йоркский филиал в три раза больше. Куда ни глянь — всюду юристы, их помощники, секретари и клерки, почти все знают друг друга, и абсолютно все знают маму. Надо понимать, она здесь вроде знаменитости, потому что училась на одном курсе с дамой, которая владеет фирмой. В общем-то, так я здесь и оказался — вместо того чтобы ставить «Скрипача на крыше» [10] с шестилетками в школьном драмкружке.
— Эй, — говорит Намрата. — Артур, опаздываешь.
Перед ней высится гора черных папок, а это значит, что утро предстоит веселое. Хотя Намрата любит мной покомандовать, на самом деле она классная. Этим летом в офисе только два настоящих стажера — она и Джульетта, — так что они постоянно завалены работой. Впрочем, это обычное дело, если учишься на юриста. Подозреваю, на их места претендовали еще 563 человека — в то время как мое собеседование свелось к одной лишь маминой фразе: «Такая строчка будет неплохо смотреться в твоем резюме».
Я плетусь за Намратой в переговорку, где Джульетта уже копается в горе бумаг не меньше. При звуке открывшейся двери она поднимает глаза.
— Материалы по Шумейкеру?