— Держи. — Намрата сваливает их на стол и падает в кресло.
Здесь нужно отметить, что кресла в переговорке потрясающе глубокие и на колесиках, что является чуть ли не главным достоинством всей работы. Я немедленно ныряю в соседнее и, оттолкнувшись от ножек стола, проезжаюсь по ковру.
— Это всё материалы для одного дела?
— Угу.
— Большое оно, наверное.
— Да нет, не особо.
Намрата на меня даже не смотрит. На работе девчонки регулярно становятся такими — сосредоточенными и раздражительными. Но если честно, они клевые. Не Итан и Джесси, конечно, но для меня они словно нью-йоркский филиал нашей банды. Или станут им, когда я завоюю их расположение. А я завоюю.
— Кста-а-а-ати, Джулье-е-е-етта. — Я подкатываю обратно к столу и достаю телефон. — У меня для тебя кое-что есть.
— Мне начинать волноваться? — Она все еще по уши в документах.
— Скорее дрожать от предвкушения. — Я подталкиваю к ней телефон. — Ибо он уже здесь.
— Кто?
— Скриншот.
А именно — скриншот комментария в твиттере, оставленного в 22:18 Иссой Рэй и по совместительству любимой актрисой Джульетты (что я узнал из ее инстаграма, на который втайне подписан).
— Ты сказал Иссе Рэй, что у меня сегодня день рождения?!
Я сияю.
— Ага.
— Зачем?
— Чтобы она тебя поздравила, конечно.
— Но у меня день рождения в марте!
— Я знаю . Просто…
— Ты соврал моей богине Иссе Рэй!
— Не совсем. То есть… типа того? — Я смущенно тру лоб. — Ладно, как бы там ни было. Хочешь послушать о моем последнем провале?
— Я думала, мы его и обсуждаем, — замечает Намрата.
— Нет, я про другой. В связи с парнем.
Обе поднимают головы. Наконец-то. Даже самые суровые юристы не могут противиться искушению послушать про мою личную жизнь (не то чтобы она у меня была). Обычно я просто рассказываю им про симпатичных мальчиков, которых встретил в метро. Круто, что здесь о таких вещах можно говорить вслух. Как будто в этом нет ничего особенного. Как будто это просто еще одна черта моего характера.
— Я столкнулся на почте с клевым парнем, — начинаю я. — И угадайте что.
— Вы полчаса целовались за абонентскими ящиками, — говорит Намрата.
— Гм, нет.
— Перед абонентскими ящиками, — предполагает Джульетта.
— Нет. Мы вообще не целовались. Но он недавно расстался с парнем.
— То есть он гей.
— Или би, или пан, или что-то в этом роде. И он пока свободен — если, конечно, уже не подцепил кого-нибудь. Ньюйоркцы вообще быстро оправляются после разрывов?
Намрата переходит сразу к делу:
— Так а в чем провал-то?
— Я не взял его номер.
— О-о-о, — тянет Намрата.
— Может, поискать его в сети? — предлагает Джульетта. — Ты в этом вроде… эксперт.
— Боюсь, имени его я тоже не знаю.
— Ох, милый.
— Но я пытался узнать. Честно! Я на пятьдесят процентов уверен, что его зовут Хадсон.
— На пятьдесят процентов. — Губы Джульетты подрагивают в улыбке.
Я медленно качаю головой. Конечно, я мог бы показать им почтовую наклейку — но не уверен, что девчонкам стоит знать, как я охотился на мусор. Даже Джесси сочла это странным. Джесси, которая однажды заявила всему классу, будто приходится родственницей Бейонсе, а на следующий день принесла отфотошопленные снимки, чтобы это доказать!
— Значит, тебе известно только его имя… Да и то ты не уверен, что его так зовут.
Я киваю.
— Безнадежно.
— Может, — отвечает Намрата. — А может, и нет. Попробуй разместить объявление на Крейгслисте [11] .
— Объявление?
— В разделе «Потерянные связи». Знаешь, как там обычно пишут: «Я увидел тебя на линии Рокавей, ты ела сладкую кукурузу и читала “Пятьдесят оттенков серого”».
— Сладкую кукурузу? Фу.
— Прошу прощения, — возвышает голос Намрата. — Сладкая кукуруза — дар богов людям.
— Гм…
— Серьезно, Артур, попробуй, — подхватывает Джульетта. — Просто сделай пост с описанием времени и места. Вроде: «Помнишь, мы встретились вчера на почте и полчаса целовались за абонентскими ящиками…»
— Да кто вообще целуется за абонентскими ящиками? Вот мы в Джорджии не целуемся.
— Джулс, придется писать за него.
— Что это за фишка такая с поцелуями на почте? — не унимаюсь я.
— Так, — говорит Намрата. — Запускай ноутбук, мелкий.
Окей, крохотная мозоль: терпеть не могу, когда девчонки называют меня мелким . Словно они-то — взрослые и всезнающие, а я — полусформировавшийся эмбрион. Разумеется, я все равно включаю компьютер.