Но он уже что-то печатает — и весьма увлеченно, судя по напряженной челюсти.
— Ну пап!
В следующую секунду нас прерывает звук открывшейся двери и следом — стук каблуков по паркету. Еще через секунду на пороге появляется мама.
Папа даже не отрывается от экрана.
— Ты сегодня рано, — замечает он.
— Полседьмого вообще-то.
Внезапно в комнате воцаряется тишина. Но не нормальная тишина, какая бывает ночью или после сытного обеда. Это опасная тишина, начиненная взрывчаткой.
Я решаю броситься на баррикады.
— А мы тут сочиняем объявление для Крейгслиста, чтобы найти парня, которого я встретил на почте.
— Крейгслист? — Мама сощуривается. — Артур, нет. Абсолютно исключено.
— Почему? Ну, если отмести тот факт, что это явно бесполезно и он никогда не увидит моего объявления.
Папа потирает бороду.
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что такие парни, как он, не сидят на Крейгслисте.
— Такие парни, как ты, тоже не сидят на Крейгслисте, — отвечает мама. — Не хватало только, чтобы на тебя открыл охоту какой-нибудь маньяк с мачете.
Я фыркаю от смеха.
— Ну, это вряд ли. Фотки членов? Еще куда ни шло. Но маньяк с мачете…
— О-о. Тогда на правах твоей матери забегу вперед и наложу вето и на фотки членов тоже.
— Да не собираюсь я ни у кого просить фотки членов!
— Если ты размещаешь объявление на Крейгслисте, ты на них напрашиваешься.
Папа бросает на маму быстрый взгляд.
— Мара, тебе не кажется, что ты немного чересчур…
— Что, Майкл? Что я чересчур ?
— Слегка эмоционально реагируешь? Самую чуточку?
— Если я не хочу, чтобы наш шестнадцатилетний сын шлялся по задворкам интернета…
— Мне почти семнадцать!
Папа улыбается.
— Ну, я бы не назвал Крейгслист задворками интернета.
— Что ж, тебе лучше знать, — отрезает мама.
На папином лице проступает растерянность.
— Что ты…
— Хватит, — перебиваю я. — Пожалуйста. Я очевидно не буду этого делать. Глупо тратить время на поиски парня, с которым проговорил пять секунд на почте. Окей? Теперь все могут немного остыть?
Я перевожу взгляд с мамы на папу и обратно, но они меня даже не замечают — чересчур заняты тем, чтобы подчеркнуто не смотреть друг на друга.
Поэтому я выхожу из комнаты и хватаю с обеденного стола ноутбук. Экстренное отступление.
Сердце так колотится, будто сейчас выпрыгнет из груди. Ненавижу все это. Раньше они так себя не вели. Да, временами грызлись — мы живые люди, в конце концов. Но прежде каждый спор разрешался шуткой, а теперь даже шутки ощущаются затишьем во время войны.
Я падаю на диван в гостиной и закрываю глаза — хотя могу поклясться, что они все равно за мной наблюдают. Лошади. Особенно тот конь с огромного полотна маслом, которое висит на противоположной стене. Если это не портрет БоДжека [16] , написанный лично Леонардо да Винчи, я ничего не понимаю в живописи.
Из спальни доносится мамин голос:
— …рано прихожу. Прошу прощения? Я перенесла две телеконференции, чтобы…
— Да-да. Как я и сказал… — папины слова едва можно разобрать, — …рано.
— Да ты смеешься, наверное. Это не…
— Ты видишь подтекст там…
— Знаешь, чем тебе действительно стоило бы заняться, Майкл? Не просиживать весь день в трусах за компьютерными игрушками, а потом упрекать меня…
Я откидываю крышку ноутбука и запускаю iTunes. «Весеннее пробуждение» [17] , альбом с оригинальным кастом. Я методично жму на F12, пока звук не достигает максимума.
— Мара, прошу тебя…
Джонатан Грофф привычно обволакивает меня, заглушая все остальное.
В конце концов, именно для этого и нужны симпатичные мальчики.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
БЕН
Хотел бы я чувствовать себя пуэрториканцем на улице в той же мере, что и дома.
В средней школе некоторые ребята твердили мне, будто я не настоящий пуэрториканец — потому что слишком белый и знаю по-испански только десяток простейших фраз, вроде te amo и cómo estás [18] . Я в тот же день попросил папу обклеить предметы в квартире стикерами с их испанскими названиями. Он с радостью исполнил мою просьбу, но попутно объяснил, что пуэрториканское происхождение не имеет ничего общего с цветом кожи или знанием языка. Дело в семье и крови, сказал он. Мне это тогда жутко понравилось. (Только не надо думать, что я из тех сумасшедших патриотов, которые при знакомстве сразу заявляют: «Привет, я Бен. Я из Пуэрто-Рико».) В нашей семье папа самый темнокожий — хотя все равно довольно светлый, как обычный белый человек с загаром. Глядя на него, люди ожидают от меня похожей внешности. Уж в папином-то пуэрториканстве никто не сомневается.