Необходимость, как таковая, есть в себе соотносящее себя с собою понятие. Субъективная идея, таким образом, пришла от в-себе к в-себе и для-себя определенному и поэтому имманентному ей как субъекту.
Субъективность, которая была вначале совершенно абстрактной, оказывается теперь определяющей. Это означает переход от идеи познания к идее деятельности понятия. Этот переход состоит в том, что всеобщее в его истинности должно быть понимаемо, как движущееся, деятельное и полагающее определения понятие.
Воление или практическая деятельность понятия
Субъективная идея, как в себе и для себя определенное и равное самому себе простое содержание, есть благо. Его стремление реализовать себя в противоположность идее истины ставит себе задачей определить непосредственно данный мир согласно своему пониманию. – Это воление, с одной стороны, уверено в ничтожности непосредственно данного объекта, а с другой – оно, как конечное, предпосылает цель блага как лишь субъективную идею и предполагает, что объект обладает самостоятельностью.
Конечность этой деятельности заключается, поэтому, в том противоречии, что в противоречащих себе определениях объективного мира цель достижения блага столь же осуществляется, сколь и не осуществляется, что эта цель столь же полагается как существенная, сколь и полагается как несущественная, что она одновременно полагается и как действительная и как лишь возможная. Это противоречие принимает вид бесконечного прогресса осуществления блага, и в этом бесконечном прогрессе благо фиксировано лишь как некое долженствование. Но с формальной стороны это противоречие исчезает благодаря тому, что деятельность понятия снимает субъективность цели и, следовательно, снимает и объективность, снимает противоположность, благодаря которой субъективность и объективность конечны. И она снимает не только односторонность той или другой субъективности, а субъективность вообще, ибо другая такая субъективность, т. е. новое порождение противоположности, не отличается от той субъективности, которая предполагается прошлой, снятой. Это возвращение внутрь себя есть вместе с тем воспроизведение самого содержания, углубление внутрь себя содержания, которое есть благо и в себе сущее тождество обеих сторон, – это возвращение внутрь себя есть напоминание о предпосылке теоретического отношения, что объект есть в нем субстанциальное и истинное. В то время как интеллект старается лишь брать мир, каков он есть,
деятельность понятия, напротив, стремится к тому, чтобы теперь только сделать мир тем, чем он должен быть. Непосредственное и данное содержание признается волей не прочным бытием, а лишь чем-то ничтожным в себе. Здесь выступают те противоречия, в которых безвыходно вертятся, когда стоят на точке зрения моральности. В практическом отношении это вообще – точка зрения кантовской философии и остается еще точкой зрения также и фихтевской философии. Добро, с точки зрения этих систем, должно быть осуществлено; мы должны работать над его осуществлением, и воля есть лишь деятельное добро. Но если бы мир был таким, каким он должен быть, то отпадала бы, как лишняя, деятельность в достижении блага. Конечность практической деятельности понятия правильно выражена в этом утверждении. Но мы не должны останавливаться на этой конечности, и процесс деятельности сам снимает эту конечность и содержащееся в ней противоречие. Примирение состоит в том, что деятельность понятия в своем результате возвращается к предпосылке познания, возвращается, следовательно, в единство теоретической и практической идеи. Деятельность понятия познает цель достижения блага как свою, и интеллект понимает мир как действительное понятие. Это – подлинная позиция разумного познания. Ничтожное и исчезающее представляет собою лишь поверхность мира, а не его подлинную сущность. Подлинную сущность мира составляет в себе и для себя сущее понятие, и мир, таким образом, сам есть идея. Неудовлетворенное стремление исчезает, когда мы познаем, что конечная цель мира столь же осуществлена, сколь и вечно осуществляется. Это вообще – позиция зрелого мужа, между тем как юношество полагает, что мир весь лежит во зле и нужно сначала сделать из него совершенно другой мир. Религиозное сознание, напротив, рассматривает мир как управляемый божественным промыслом и, следовательно, как соответствующий тому, чем он должен быть. Но это согласие бытия и долженствования не есть, однако, нечто застывшее и неподвижное, ибо достижение блага, конечная цель мира, существует лишь постольку, поскольку оно постоянно порождает само себя, и между духовным и природным миром существует, кроме того, еще и различие, что последний постоянно лишь возвращается внутрь себя. Между тем как в духовном мире имеет место развитие и прогресс. Истина блага, таким образом, положена как единство теоретической и практической идеи, единство, означающее, что благо достигнуто в себе и для себя,– что объективный мир столь же есть сам в себе и для себя идея, сколь вместе с тем вечно полагает себя как цель и получает свою действительность посредством деятельности. – Эта жизнь, возвратившаяся к себе из различия и конечности познания и ставшая через посредство деятельности понятия тождественной с ним, есть абсолютная идея.