Что это было: любовь или скрытая корысть?
– Может, поедешь со мной? Мне будут диплом вручать, жить есть где…
– Давай попробуем. Москва – город интересный.
Мы заняли места и поехали…
Таня – фотомодель, и в Москву ехала получать диплом, а также участвовать в нескольких фотосессиях. Рыжие кучерявые волосы, серо-голубые, немного грустные глаза, светлая кожа и прекрасная фигура, вполне оправдывали ее статус фотомодели.
Подруга поразила меня предусмотрительностью в середине путешествия: открыла контейнер с заранее подготовленными бутербродами, отварной картошкой и остальными продуктами. Запах горячих бутербродов плавно растекся по салону автобуса и привлек внимание пассажиров:
– Что это? – спросил молодой брюнет, развернувшись, желая познакомиться.
– Как видишь, горячие бутерброды, – ответила я.
– Угощайся, – добавила Таня, протягивая молодому человеку тарелку.
Парень с безумным взглядом взял один. Его серо-зелёные глаза на лице жили какой-то только им понятной жизнью: то поднимались ввысь, то расходились в стороны, и казалось, видели больше, чем нужно. Разгадка пришла позже:
– Я вот в Голландии был. Амстердам – это клёво…
– Понравилось, да? – спросила я.
– Конечно. Я там такие «чупа-чупсы» пробовал, с марихуаной! – сказал он восторженно. – А вы чем занимаетесь? – спросил он нас.
– Я, в отличие от тебя, странные «чупа-чупсы» не пробую, – сказала Таня, почему-то это прозвучало несколько пошловато.
Наконец мы приехали в Москву и отправились в квартиру Таниных родственников. Там нас встретили три собаки и мужчина по имени Юрий: брюнет среднего роста, широкий в области талии (одна моя знакомая характеризует таких мужчин фразой: «Скажи мне, скольких он уже родил), с грустным удрученным взглядом всех мужчин живущих с мегерами-женами и не имеющими возможность от них уйти по экономическим причинам. Видимо, эта грусть была грустью о каком-то ушедшем чувстве собственного достоинства и мужском стержне, подавленным или вернее напрочь убитом в серии скандалов и публичных унижений, полученных от жены, свидетельницей которых я стала, познакомившись с ней.
Обычная просторная комната напомнила мне 90-е, годы моего детства. Всё словно застыло, сохранив дух того времени. Распаковав вещи и приведя себя в надлежащий вид, мы вышли на прогулку.
Шагая по современному, наполненному огнями, светом и просторным воздухом городу, я не замечала мороза, словно нечто вело за собой, однако в этом и состоит коварство русской зимы, учитывая расстояния, вполне можно замёрзнуть, особенно без денег. Москва это «Снежная Королева»: холодная, роскошная, красивая, но жёсткая. Ближе к вечеру мы приблизились к Красной площади, прогулялись и направились в сторону дома. На следующее утро меня ждал сюрприз:
– Доброе утро, принцесса! – сказала Таня и пригласила на кухню. В Танином взгляде отобразились темно-синие огоньки, что делало ее и без того синие глаза еще более выразительными.
На кухне взору открылся завтрак, который Таня приготовила с любовью, что приятно удивило. Мы позавтракали, и она начала заплетать мне косу. Делала она это с какой-то особенной нежностью и заботой, так что я погрузилась на некоторое время в детство - время, когда за тебя все решают. Таня взяла на себя вопросы, связанные с маршрутами, поездками и ответственными делами. Затем ночью мы лежали и долго болтали о всякой ерунде. Во время всего общения царила легкая непринужденная атмосфера, настолько легкая, что мне казалось, что такой дружбы, с юмором и доброжелательными подколками, без наличия мнимого эго и обид я еще не встречала. На следующий день нас ждала встреча с её подругой.
– Вот, познакомься. Это Настя. Я с ней сплю, – произнесла Таня, и её последняя фраза, сказанная шутливо, меня немного покоробила. Во фразе не было ничего обидного, частично она была вполне реалистичной, но ее произнесение влекло за собой какое-то тяготящее чувство у меня внутри. Словно в Танином лице промелькнула какая-то едва уловимая опасность. Не знаю каким, но каким-то мистическим образом это ограничило мое ощущение свободы и покоя. Словно она мне установила рамки общения.
– «Я с ней сплю» – это означает, что каждую ночь я отворачиваюсь на свою половину и засыпаю, и ничего более. Да, и это вынужденно, потому что мне здесь нужно где-то жить, – обратила я в шутку Танину реплику. Однако неприятное чувство от этого никуда не исчезло.
Впоследствии фразу «Я с ней сплю» Таня повторяла всем знакомым, и даже неизвестному бармену. Я неизменно повторяла свою реплику, ведь на все мои просьбы ответ Тани был одинаков: «Это же просто шутка», говорила она, кивая, но в лице ее проскальзывала какая-то скрытая корысть, вернее не во всем лице, а в глазах, которые горели каким-то своим пугающим меня огнем, что в контрасте с рыжими волосами производило какое-то мистически странное чувство, словно я общаюсь с ведьмочкой. Не знаю почему, но некоторые ее реплики меня дестабилизировали. Какая-то скрытая удрученность была в этом общении, оно не носило вынужденный характер, изначально было радостным, но вынужденный характер носили мои улыбки в ответ на ее странноватые реплики. Может это и тяготило меня. Все люди актеры, а вернее лицемеры и это неплохо, это вынужденная необходимость. Суть своих улыбок я знала – нежелание конфликта, но ее игру я разгадать не могла. Что таили в себе эти странные огни в ее глазах? Какую-то скрытую опасность, но какую? Ее разгадать я не могла, но ощущала всей душой. Я не могла доверять ей.