Николай поцеловал ее, Зоя ответила, и если в поцелуе и была горечь, то разве что от того, что так долго они его ждали. Где-то над Йелем громыхнуло. Ни Зоя, ни Николай не заметили.
– Так, значит, это «да»? Ты выйдешь за меня, Назяленская? Станешь моей женой?
– Да, – ответила она и для пущей убедительности повторила. – Да.
========== Чайная «Три вяза» ==========
Чайная называлась «Три вяза», но никаких вязов, и уж тем более в количестве трех, поблизости не было. А вот троица краснокирпичных зданий, в которых «Вязы» соседствовали с книжным магазинчиком и шоколадной лавкой, стояли бок о бок еще с тех времен, когда английские протестанты покинули Массачусетский залив и на равнинах Коннектикута развернули Нью-Хейвен.
Прямоугольная тройка напоминала заварные хлебные буханки, теснящиеся на прилавке в булочной сразу после открытия, а из «Трех вязов», как наказывали традиции, с самого утра доносился сытный хлебный дух, приветствующий пожилых завсегдатаев и зазывающий заглянуть внутрь заплутавших под дождем туристов.
Они не были ни теми, ни другими, но облюбовали чайную, как родной дом, и, махнув рукой на новомодные бары и коворкинги, встречались в «Трех вязах», чтобы обсудить студенческие вечеринки, экзамены и работу университетских сообществ, спланировать кемпинг или поделиться последними слушками. Да простит Николая госпожа Фемида, ради хорошей сплетни не грех было и уши развесить там, где не следовало, а порой, где не надо, и задержаться.
Зоя, однако, страсть Николая к подобным сенсациям не разделяла, и зря. И это она еще не слышала, как он хохотал до упада, узнав, какие сказочки рассказывают про них в кампусе.
Но начинали они всегда с работы сообществ, а точнее – с доблестных деяний Клуба экологического добровольчества. Сегодня на злобе дня была выбросившаяся на мыс Лайтхаус самка горбатого кита. Все из-за недавнего разлива нефти, говорила Алина, пусть власти и отрицают, что это связано с аварией нефтяного танкера, вошедшего в пролив. Провели расследование с подачи «Гринписа» и обществ охраны морской среды, ничегошеньки не нашли. Сейчас экоактивисты митингуют, требуют запретить вход танкеров в пролив, мол, мало нефти в Гудзоне, теперь танкеры идут в сторону Род-Айленда.
– А у вашего клуба не маловато полномочий? – спросила Зоя, помешивая свой антистрессовый чай с ромашкой.
– Так ведь не мы одни митингуем. Экоактивисты от Бриджпорта до залива Кейп-Код требуют повторной проверки. А мы постоянно на связи с морскими биологами.
Потом они еще пообсуждали осеннюю миграцию китов, глобальное потепление, а кончилось все тем, что Алина стрясла с них все наличные на взнос в благотворительный фонд восстановления лесов. Затем они поговорили про закрытую вечеринку, организованную Йельским предпринимательским обществом, на которую Николая не пригласили, что страшно его оскорбило. Зато приглашения получили Морозов и Зоя, которая сказала Николаю, что тот может идти под ее именем, если ему так хочется, потому что ей не хочется совсем.
Они заказали еще несколько кусков пирога – тыквенного, орехового и с печеными грушами и инжиром, запивали горячим шоколадом с перцем.
Дождь все продолжал плясать на черепицах крыш, потоками низвергался в жерла водосточных труб, вымывал из краснокирпичных стен последние остатки сентябрьского тепла, а в «Трех вязах» за столиком в углу четверо переговаривались, воруя друг у друга кусочки пирога и касаясь коленями под столом.
В конце концов, соседства коленей Зоя не выдержала – Морозов то и дело покачивал ногой, выписывая пируэты носком сияющего, как попка младенца, оксфорда. Зоя попросила его прекратить – в защиту Морозова, не слишком любезно, впрочем, когда дело касалось этих двоих, рейтинги падали даже у нашумевших ток-шоу с восхитительными семейными драмами.
Потом уже никто не мог вспомнить, с чего все началось, потому как за время дивного обмена любезностями всегда рано или поздно отыскивались сенсации. А как вы помните, сенсации Николай обожал. Кроме того, воспитание у него было безупречное, а потому право выводить из себя его снобейшество он всякий раз любезно уступал любимой.
Как раз добрались до самого интересного – позабыв про вражду коленей, они, как и рассчитывал Николай, принялись спорить насчет политики, и тогда брякнул над дверью колокольчик, и в «Трех вязах» мелькнули пальто и небрежно нахлобученная на голову шляпа. Пока они шествовали к столику в углу, Николай весь обзавидовался.
– Где вещицы отыскал, Фахи?
Пальто и шляпа приплясывали на пятках в ритме щелчков пальцев, насвистывали под нос что-то из джаза – Гленн Миллер, понял Николай, «Поезд на Чаттанугу». Под мышкой держали чемоданчик, округлив руку так изящно, словно обнимали за талию девочку с карминными губками.
– Недурно, а? Скажи? – отозвались. – Кто-то верит в бога, а я верю в пальтишки с блошиных рынков, человечество и свое имя, выгравированное золотом на фасаде театра «Новый Амстердам».
– Привет, Джес, – сказала Алина, отвернувшись от Морозова, который – святые булочки с корицей! – заговорил о республиканской партии. Казалось, еще немного, и Зоя перегнется через стол и задушит его. Ни пальтишко, ни Джеспера они не заметили. Вот досадное упущение!
– Привет, душа моя, – тем временем отозвался Джес и, глянув на Зою и Морозова, вздохнул. Снял шляпу. Инеж проскочила у него под рукой, появившись, как кролик из шляпы. Николай готов был поклясться, что под колокольчиком ее не видел. Села рядом с Алиной – той даже двигаться не пришлось, – поздоровалась кивком.
– Вы это откуда? Из мастерской?
– То-то же! Наш приятель-техник снова предпочел покрышки цивилизации, – Джеспер повернулся к Алине. – Просил передать, что деньги он тебе не отдаст, потому что у него их нет, но готов расплатиться натурой.
– Даже все кубики на его прессе не покроют того, сколько он мне задолжал, – пробормотала Алина.
Николай глянул на Морозова. Подумал об изящных пальцах пианиста, слишком уникальных, слишком прекрасных, чтобы держать в руках штангу. Весело хмыкнул.
– Можно водить в мастерскую всех желающих поглядеть на боевые шрамы. Пусть платят, если вдобавок хотят услышать военную байку, – предложила Инеж.
– Это антигуманно, – заметил Джеспер.
– А как по мне, самое то! – поддержал Николай. – Деньги, понимаете ли, должны обращаться. А твой солдат хранит их в коробке из-под обуви.
– Это называется «сбережение». Незнакомое тебе слово.
– Обижаешь, солнышко! Я скопил на концерт Фрэнка Синатры, когда мне было семь. Жаль, никто не сказал мне, что он умер еще в девяносто восьмом. Великий был человек, такая потеря, – Николай качнул головой. – А деньги надо инвестировать, лапуля. Акции, облигации, драгоценные металлы… Джес, что в чемоданчике, скажи ты уже, наконец?
Джеспер улыбнулся.
– Виниловый проигрыватель.
– Ты носишь под мышкой виниловой проигрыватель?
– Если все мы в одночасье не ослепли от красоты наших дам, выходит, что так, – Джес все-таки уместил чемоданчик на полу, одолжил у кого-то стул, сел, закинув ногу на ногу, так что стали видны превосходные ботинки. – Они еще не раскрыли роль Хрущева в убийстве Кеннеди? Нет? Досадно.