Затем мои губы покрывают ее, и она громко стонет, её бёдра нетерпеливо извиваются подо мной. Я трусь своей эрекцией о разведённые бёдра Грей. Прижимаясь к ней сильнее.
Это пытка.
Она хватает за волосы и дергает.
— Свет включить или выключить? — спрашиваю я, посасывая ее нежную кожу.
— Включить. Хочу видеть тебя.
— Я доставлю тебе чертовски желаемое удовольствие, Грей.
— Ты уже это сделал, малыш, — выдыхает она мне в рот. — Чертовски хорошо.
Малыш. Господи, слово классно звучит, выливаясь из её губ. Грязные разговорчики. Я закусываю щеку, чтобы остановить длинный список нежностей, угрожающих сорваться с кончика языка, желая назвать её каждым чёртовым сентиментальным прозвищем, что приходит на ум: детка, крошка, сладкая, дорогая, малышка, милашка, зайка.
Дерьмо. Мои друзья правы, я — конченый подкаблучник.
Но только бесхарактерному мудаку насрать на то, что думают его друзья.
— Боже, ты чертовски сексуальна, охренительно, — шепчу я, лаская её бедро. — Люблю твою кожу. Люблю твою грудь.
В подтверждение, я облизываю их обоих, посасывая смуглые сосочки.
— Продолжай говорить. Что ещё? — спрашивает она, тяжело дыша в долгом, протяжном вдохе. — Так приятно чувствовать тебя.
Звучит, словно она сердится.
— Мне очень нравится, что ты такая забавная. — Грей откидывает голову назад, когда я нежно посасываю её шею, поглаживая грудь дрожащей рукой, целуя дорожку к ключице. — Мне очень нравится, что ты такая изящная и умная.
— Так приятно чувствовать тебя, Кэл. Кажется, я уже это говорила? Я схожу с ума.
— Ты сводишь меня с ума. — Я издаю стон, полностью теряю контроль над ситуацией. — Я свожу тебя с ума?
Наш бессвязный, сексуальный лепет растекается по комнате.
— О да, безумно.
Её руки отчаянно двигаются к поясу моих штанов, и вместе мы спускаем их с моих бёдер, а затем я принимаюсь срывать с неё нижнее белье в пылком безумии.
— Боже, просто дай это мне, Кэл. Я не могу больше ждать; я так сильно тебя хочу, — молит она, потянувшись к моему твёрдому стояку, поглаживая его вверх и вниз талантливыми пальчиками. — Разве ты не хочешь оказаться во мне? Я хочу. Сильно этого хочу.
Твою мать. Охренеть, у неё дерзкий ротик.
— Хватит. Детка, не надо, — прошу я, стиснув зубы. — Или я сейчас кончу.
— Кончи в меня, — стонет она, хватая меня за задницу и тянет вниз. Мой член задевает клитор, моя влага делает её гладкой. — Пожалуйста. Я принимаю таблетки. Милый, пожалуйста. Я так сильно хочу тебя.
Таблетки. Милый. Пожалуйста.
Я пытаюсь головой понять смысл слов, но у меня пропала способность мыслить.
Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я никогда не занимался сексом без презерватива — впрочем, я никогда ещё не испытывал серьезных чувств к кому-либо прежде. Никогда. Даже близко нет.
Но сейчас, всё, что она хочет, я дам ей: Обязательства. Отношения. Ночные свидания. Мой член в ней без презерватива.
Я проглатываю ком в горле, и мои яйца нетерпеливо напрягаются и подергиваются в жадном предвкушении.
— Если мы трахаемся без презерватива, Грейсон, ты — моя. Ты понимаешь? — Моё требование хриплое, грубое и полно эмоций, о которых я и не подозревал. — Единственная, с которой я когда-либо задумывался спать без защиты, является постоянная девушка.
Или будущая жена, но я держу это дерьмо в тайне ото всех.
— Дурачок.
Грейсон нежно ласкает ладонью мою щеку, даже когда её вращающиеся бёдра направляют головку члена.
— Я решила, что удержу тебя в день, когда ты появился у моей двери. Ты мой.
Он ощущается прекрасно.
Невероятно прекрасно.
Слова льются из его губ. Мои губы. Бессвязная болтовня. Лепет. Ласковые обращения.
Мольба.
Кэл плавно входил и выходил из меня и…
— О, боже, — я издаю стон, раздвигая ноги шире, когда его бёдра вдалбливаются, даря наслаждение. Очень, очень хорошо.
— Двигайся глубже, Кэл. Да, да, вот так.
Моя голова поворачивается в сторону, и я лежу, как тряпичная кукла, когда он вбивается в меня, ощущение его голой плоти в моей почти невыносимо. О-о-о да-а-а. М-м-м. Кэл.
— Дерьмо, чёрт. Боже, потрясающие ощущения. Чертовски потрясающе, детка. Я… Я… Ты моя лучшая подруга, детка, — эмоционально признаётся он тихим шепотом. — Я думаю, что люблю тебя.
Он изливает чувства, когда в его горле застревает ком.