Грейсон мило ему улыбается.
— Что ж, теперь тебе есть с кем.
Я смотрю, как стальной взгляд моего брата опускается на ложбинку под её спасательным жилетом.
— Каякинг с тобой — это даже хуже.
Её красивые глаза расширяются.
— Что! Почему?
— Потому что я всё ещё хочу наклониться и утянуть тебя в воду. Станем оба мокрыми.
Отвратительно. Мне хочется обрызгать их обоих своим веслом.
— Ладно, вы двое, перестаньте. Просто перестаньте. Меня сейчас вырвет.
Мой брат, который, я бы никогда не догадалась за миллион лет, будет публично выражать свои чувства, сгибает мускулистую татуированную руку, чтобы привлечь ближе каяк Грейсон, и наклоняется за борт, изгибая губы.
Их глаза закрываются за солнечными очками, и губы встречаются, прижимаясь вместе над водой.
Они оба вздыхают.
Грейсон кладёт своё весло вдоль своего красного каяка, хрупкие пальцы одной руки тянуться, чтобы нежно погладить новую рану под левым глазом моего брата.
— Я должна помазать её неоспорином. — Её голос проходит над водой, успокаивающе.
Мой надоедливый братец кивает в её ладонь, смотря на неё, как преданная собачонка.
— О'кей.
Что за…
Серьёзно, что может быть еще хуже?
— Я устроил нам пикник.
Неважно. Он только что это сделал.
Грейсон восторженно вскрикивает.
— О, мой бог, Кэл, милый, ты можешь быть ещё более идеальным?
— Не знаю. Да?
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
Они отвратительны. Просто отвратительны.
Грейсон вздыхает.
Я тоже вздыхаю.
Это будет длинный. Дерьмовый. День.