Одним из таких обездоленных братьев Томаса был отец будущей королевы, лорд Эдмунд Говард (1478–1539). Еще в отрочестве его пристроили пажом при королевском дворе, далее он участвовал в устройстве рыцарских турниров, в частности, для празднества по случаю совместного коронования Генриха VIII и Катарины Арагонской. То ли ему недоставало цепкой хватки старшего брата, то ли Эдмунд слишком полагался на его покровительство, но он не сумел проявить себя ни на поле битвы, ни в противостоянии придворным интригам. К тому же он польстился на плодородные земли в графстве Кент, принадлежавшие вдове, своей дальней родственнице Джойс Калпипер, и женился на ней. Вместе с солидным приданым та привнесла в семейный очаг ораву из пяти детишек от первого брака. Господь благословил этот брачный союз еще шестью отпрысками, десятым ребенком стала дочка Кэтрин. Лорд Эдмунд любил красивую одежду, карты, пьянствовал, транжирил деньги, так что быстро промотал земли жены и превратил ее жизнь в сущую каторгу. После рождения одиннадцатого отпрыска леди Джойс в 1531 году умерла, и Эдмунд сбежал от долгов за Ла-Манш, подкинув детей родственникам. Герцогу Норфолку пришлось всерьез заняться устройством дел непутевого брата. Он приискал ему должность контролера в Кале – нечто вроде ревизора, так сказать, «государева ока». Портовый и торговый город Кале тогда еще принадлежал Англии и зарабатывал для своей островной метрополии большие деньги на таможенных сборах. Толка из Эдмунда так и не вышло: начальство было им недовольно, ибо из Кале поступало слишком мало денег, и, в конце концов, в 1539 году его уволили. Эдмунд женился еще дважды, но детей, слава Богу, больше не появилось. После увольнения он беспробудно пил, как-то в пьяном виде сильно простудился и умер, так и не сподобившись покрасоваться в роли тестя короля и вкусить от плодов столь неожиданного возвышения.
На самом деле сведения о жизни Кэтрин Говард исключительно скудны, что не удивительно – великое множество подобных ей отпрысков обедневших знатных семей появлялось на свет и бесследно исчезало во тьме веков. Начнем с точной даты ее рождения: метрические записи не сохранились, предполагаемые даты, установленные косвенным образом, колеблются в небывало широком диапазоне, от 1518 до 1524 года (кое-кто указывал даже 1527 год, но это явно уже выходит за все границы здравого смысла). В любом случае Кэтрин была обделена материнским вниманием: даже если она и не была совсем уж малышкой при жизни матери, вряд ли леди Джойс при таком количестве детей располагала возможностями достойно заниматься их воспитанием. Здесь нелишне напомнить для несведущих, что Кэтрин приходилась двоюродной сестрой казненной Анне Болейн: мать Анны, Элизабет, была родной сестрой отца Кэтрин, лорда Эдмунда.
Кэтрин вместе с братом Чарльзом, сестрами Изабеллой и Мэри была отдана на воспитание вдовствующей герцогине Агнес Норфолк. У той в замке образовалось нечто вроде пансиона для благородных девиц, в котором содержались дочери родственников и знатных аристократических семей, проживавших в сельской местности. Это было вполне в духе того времени: ученые преподаватели были редки, не каждая провинциальная семья могла позволить себе содержать такового, а здесь девочек обучали письму, чтению, счету, женскому рукоделию, благородным манерам, игре на музыкальных инструментах, танцам, светской беседе. Разумеется, на первом месте стоял закон Божий и воспитание в строго религиозном духе. Кэтрин с трудом давались письмо и чтение, ее письма изобилуют массой ошибок, брать книги в руки она также не любила. Девочка была подвижной и веселой, больше всего ей нравились танцы, в которых она и отличалась. К тому же у нее была некоторая тяга к музыке и небольшой голосок.
У герцогини Агнес, управлявшей огромным натуральным хозяйством своих замков, недоставало времени вникать в тонкости воспитания, и она во всем полагалась на нанятых ею наставников. Однако в девушках играла юная кровь, в замке с огромным штатом было много молодых людей, и нередко уже в сумерках в огромный зал, служивший дортуаром для пансионерок, проникали лица мужского пола, склонявшие их не только к греховным мыслям, но и действиям. Особое раздолье царило там в кромешной тьме длинных зимних ночей: герцогиня была скупа и экономила на свечах (даже в часовне замка они зажигались лишь на время службы), к тому же она панически боялась пожаров, этого бича средневековых строений. От любой искры могли вспыхнуть тюфяки пансионерок, набитые соломой, поэтому кровати под пологами были расставлены как можно дальше от камина. Удалым молодцам удавалось склонять девиц на совершение греха не только заманчивыми речами, но также подарками и сладостями.